Эдуард Мудрик, подпускавшийся в «основу» с конца 50-х, а впоследствии сменивший Кесарева на правом фланге обороны «Динамо» и сборной, подметил, что Якушин никогда ни с кем из игроков не советовался, как строить игру – только с Яшиным. Установки динамовского тренера даже самым опытным бойцам напоминали распоряжения, приказы, с вратарем же он скорее сверял мысли, держал совет. И дело не в авторитете Яшина (прежде Бесков был не меньший авторитет, но, как и все, получал императивные указания). Весь фокус в той стержневой роли, какая отводилась Яшину в игре благодаря организаторскому началу и влиянию на команду четкостью и уверенностью личных действий. По мнению Мудрика, ошибки Яшина потому и становились предметом бесконечных пересудов, что были явлением чрезвычайным, крайне редким.

Подобным же образом оценивали Яшина не только в «Динамо». В сборной СССР, воссозданной в 1954 году, Гавриил Дмитриевич Качалин первое время предпочитал на центральной позиции не Крижевского, а Башашкина, полагая, что он больше подходит к стилю «Спартака», делегировавшего в сборную наибольшее количество игроков. Анатолий Васильевич позднее признавался, что тоже хотел видеть позади себя только Яшина: «Он действовал на соперников, как удав на кролика, постоянно выручал команду, да еще был непревзойденным корректировщиком наших действий».

После Башашкина и Ко рядом с Яшиным сражались еще два поколения защитников, и другой армейский посланец в сборную Владимир Пономарев говорил: «Для защитников имеет очень большое значение, кто стоит в воротах. Мы чувствовали себя очень уверенно, когда ворота защищал Яшин. И главное даже не в том, что он может спасти команду в безнадежной ситуации. Я хочу отметить то, что не видно со стороны. Яшин великолепно руководил игрой защитников. Ни грубого окрика, ни панического возгласа, только точный, своевременный подсказ».

В том-то и дело, – и это главный, решающий, неоспоримый довод безусловной вратарской самодостаточности Яшина – что его исключительность «весомо, грубо, зримо» проступала в непоколебимо уверенной охране своих границ совершенно независимо от того, в какой компании защитников приходилось ему выходить на поле. Тем, кому нравится считать, что феномен Яшина хотя бы в какой-то степени производное от трех «К», остается задуматься, почему крепкие защитные линии «Спартака» (Николай Тищенко – Анатолий Масленкин – Юрий Седов или Михаил Огоньков) и ЦДСА (Анатолий Порхунов – Анатолий Башашкин – Михаил Перевалов) не помогли сотворению таких же феноменов из армейца Бориса Разинского, спартаковцев Владаса Тучкуса и Валентина Ивакина, природно не менее, а то и более одаренных, чем Яшин. Динамовский же вратарь и в компании с этими защитниками был великолепен! Ведь в сборной, прежде чем тренеры пришли к привычному для Яшина динамовскому сочетанию, играть ему приходилось сперва (1954–1956) со спартаковско-армейским трио, состоявшем в разных вариациях из тех же самых, вышепоименованных игроков.

Столь же убедителен, как в их обществе или окружении трех «К», Яшин был и позже – в связке с Альбертом Шестерневым, Виктором Аничкиным, Георгием Рябовым, Муртазом Хурцилавой, Эдуардом Мудриком, Владимиром Пономаревым и другими, с кем вместе приходилось отстаивать свои тылы. Другое дело, что сам Яшин наиболее удобной для себя считал комбинацию трех «К», хотя, судя по результатам, да и отзывам иных партнеров, не менее успешно налаживал в «Динамо» и сборной сотрудничество с самыми разными вариациями защитников.

Видно, на самом деле худо с пророками в своем отечестве. Пока Яшин вызывал здесь у нас недоверие, а потом споры, велика ли его личная лепта в собственном успехе, явную определенность вносили бурные восторги, пулей долетавшие с Запада. В 1954–1956 годах матчи оттуда по телевидению не транслировались, но газеты не могли удержаться от перепечатки хвалебных рецензий европейской прессы. Шум вокруг Яшина начала поднимать самая раскрученная спортивная печать – французская: и по причине своих широких международных интересов, и воспользовавшись шансом разглядеть новую любопытную фигуру во время динамовского турне по Франции и Швейцарии поздней осенью 1954 года.

Победы в Бордо (3:0) и Марселе (2:1) вылились в бенефис Яшина. В Париже большой ажиотаж вызвала встреча гостей со сборной «Реймса» и «Рэсинга», представлявшей собой вариант сборной Франции (девять игроков во главе с Раймоном Копа). В какой-то степени эту игру можно было считать ремейком памятного матча 1936 года между «Рэсингом» и сборной Москвы (2:1), тем более что участники давнего красивого поединка, к тому же непосредственные визави на поле Жюст Журдэн и Михаил Якушин теперь вывели команды в качестве тренеров. Динамовцы взяли своеобразный реванш (1:0), а впечатляющее нападение французов было парализовано не столько первой линией обороны, сколько последней: Яшин остановил целую прорву острых набегов на свои ворота. Самым тяжелым из отраженных ударов оказался, однако, мяч, неожиданно срезанный Борисом Кузнецовым в самый угол.

Крупнейшая спортивная газета мира «Экип» зашлась от восторга: «Мы сожалеем, что русские не участвовали в недавно закончившемся чемпионате мира. Без русского футбола, как показало выступление «Динамо», мировой футбол сегодня немыслим». Портреты советского вратаря вслед за переездом москвичей перекочевали из французской прессы в швейцарскую, тоже широко освещавшую визит чемпиона СССР в свою страну. От «Экип» не отставал авторитетный цюрихский «Шпорт». Динамовцы вернулись домой, полные новых впечатлений, и не только футбольных. В Лозанне они получили приглашение на грандиозный бал, где присутствовал легендарный человек, каждому знакомый с детства по киноволшебству.