Заморе вторил испанский журналист Антонио Даца: «Не часто нам выпадает наслаждение видеть на своих полях такого мастера, как Яшин. Истинное удовольствие доставляли его перехваты и броски. Яшина нельзя упрекнуть ни в одном из забитых в его ворота мячей. Такие мячи не взял бы ни один вратарь мира».

Прочитав этот комментарий, хотелось воскликнуть: есть такой вратарь! Его фамилия… Яшин – только не 1964 года, а 1963-го. Поэтому согласен с маститым французским обозревателем Жаком Ферраном, который в своих корреспонденциях из Испании тоже отмечал бесконечно ценимого им вратаря, но, привыкший кяшинской фантастике, все же не скрывал некоторого разочарования.

Кинокадры с решающим голом Мартинеса Марселино в финале я просматривал не один раз. Бил нападающий не с полутора метров, как казалось Яшину («Счастье трудных побед», 1985). Это не смахивало на оправдание ни по тону заметок о матче, ни по привычке – Яшин никогда не оправдывался. Такая аберрация встречается у непосредственных участников футбольных событий. Но я четко видел, что фланговый навес Хесуса Марии Переды был принят Марселино за границей вратарской. Не вышел Лев на перехват, как обычно поступал при таких обстоятельствах, потому что Альберт Шестернев, пытаясь выловить в воздухе мяч, вступил с испанцем в борьбу, а третий – вратарь – всегда в таких случаях лишний. Увы, форвард выиграл опережение, а вот почему Яшин на его кивок головой даже не дернулся, застыв статуей, для меня вопрос без ответа.

Удар головой Бобби Смита в «матче века» был, по-моему, сложнее. Этот, конечно, тоже не назовешь подарком, но секрет, видимо, таится не в общем рассуждении типа: такой матч, как в Лондоне, выдается раз в 100 лет – недаром окрещен «матчем века». Секрет в каком-то тонком нюансе. Говорят, защитник уже крикнул «играю!» – и, не исключено, вратарь мог расслабить внимание. В любом случае удар оставлял мало шансов для вратаря. Но ведь сам Яшин приучил нас удивляться не взятым мячам.

…Бывают ничем не примечательные для футболиста сезоны, проходящие без особых отклонений от нормы, без каких-либо всплесков положительных или отрицательных эмоций, когда и игрок, и его команда заканчивают футбольный год не со щитом и не на щите. Таким Яшину достался сезон 1965 года. Ни он сам, ни «Динамо», ни сборная СССР ничем выдающимся не отметились, но и не провалились. Нельзя же считать таким уж жутким провалом пятое место «Динамо» или поражение сборной, хоть и со счетом 0:3, но от кого! От заворожившей переполненные Лужники сборной Бразилии во главе с самим Пеле.

Яшин в этом матче не играл – еще не оправился от болезни, вратарскую позицию занял Виктор Банников, которого во втором тайме заменил Анзор Кавазашвили. На них с перспективой мирового чемпионата все пристальнее посматривал новый тренер сборной Николай Петрович Морозов, да и большинство отборочных игр с командами Дании, Уэльса и Греции ворота охраняли именно эти вратари. Но Морозов не скрывал желания быстрее задействовать Яшина, поскольку Банников его малость разочаровал. А при подготовке к отборочным встречам убедился в моральной цене основного вратаря, умевшего озонировать командную атмосферу. Как тренеру было не радоваться, что Яшин пренебрег «бюллетенем» и 20 дней сборов провел рядом с ребятами, помогая практическими советами и повседневной поддержкой.

К отборочным играм Яшин был подключен лишь осенью на финишной прямой, которая и обеспечила путевку на финальный раунд в Англию. И совсем уж основательной проверке ветеран был подвергнут в очередном туре по Южной Америке. Когда Яшин оклемался, тренер облегченно вздохнул – предстояли игры с командами, на которых он собаку съел, тем более оба вратаря в московской встрече с бразильцами дали повод усомниться в их психологической устойчивости. А у Яшина, с нетерпением ожидавшегося за океаном, не наблюдалось бразильского, как и аргентинского, синдрома. Старый конь, всем известно, борозды не портит, и сборная с живой легендой «в рамке» свела обе встречи вничью (соответственно 2:2 и 1:1). Это был уже не победный 1961 год (сборная 1961–1962 годов многими нашими специалистами считалась очень качественной), и такие результаты на чужом континенте воспринимались одобрительно.

Хвори как будто специально отпустили Яшина к осени, чтобы подарить и ему, и сборной эту поездку, а подключился он к играм национальной команды в начале сентября, проведя первый тайм товарищеской встречи с футболистами Югославии. Мало чем примечательная встреча в политых дождем Лужниках (0:0) соответствовала промежуточности всего невыразительного сезона. Но моего друга, главного редактора белградского еженедельника «Фудбал» Джордже Палича всколыхнул в достаточно вялой игре объявившийся вдруг Яшин.

Как ни в чем не бывало, будто и не пропустил полсезона, он отразил пару очень грозных ударов. Во втором тайме у Кавазашвили уже не было таких трудностей, и Палич, не веривший, что тот мог парировать эти мячи, сказал мне: «Нам не повезло, что Яшин стоял в первом тайме. Если бы было наоборот, определенно увезли бы из Москвы победу». Через несколько дней, получив «Фудбал» с его обширным отчетом, прочитал дословно то же самое в резюме. А я со своей стороны убедился, что если летом 1966-го Яшин не разболеется, играть главные матчи своей сборной на чемпионате мира предназначено именно ему.

Разительный результат выявил и опрос, проведенный мной для справочника-календаря «Футбол. 1966», где 14 футбольным деятелям, тренерам, журналистам и «коллективному болельщику» (Клуб любителей футбола при Лужниках) было предложено предугадать нашу заявку на мировой чемпионат из 22 фамилий, выделив основной состав из 11. Яшин получил все 14 голосов в качестве основного вратаря. Морозов, уверившийся на полях Бразилии и Аргентины в «неиспорченности» заслуженного ветерана, не мог знать, как поведет себя его все менее предсказуемое здоровье, поэтому, обремененный ответственностью, продолжал параллельно наигрывать других вратарей.