— А чо грубишь? — укоризненно покачал головой Василий, мгновенно прокачивая обстановку и замечая кое-какие детали, говорящие о нездоровом интересе продавца и еще некоторых граждан к дому номер три по Головинскому шоссе и к подъезжающим по этому адресу автомобилям.

— Может, у меня кислотная недостаточность, — продолжал валять ваньку Балуев, — и мне нужно съедать в день по килограмму лимонов. А может, я ими торговать собираюсь. Так почем твои желтенькие, говоришь? Ценника не вижу.

— Да отвали ты, козел! — сдавленным шепотом проговорил продавец, впившись взглядом в подъехавшую черную «Волгу» и заметно напрягаясь. Впрочем, он тут же расслабился, потому что из машины вышла толстая мадам и поплыла к первому подъезду.

— Сам козел, — философски зевнул Василий, понимая, что мордатый, трое ругавшихся шоферюг у «девятки» с раскрытым капотом и двое «пожилых алкашей», разливающих водку под грибком на детской площадке в глубине двора, явно кого-то ждут. — Щас позову корешей, они из твоей поганой палатки бесплатный туалет сделают.

Продавец сунул было руку за отворот рабочего халата, прикрывающего наплечную кобуру, но опомнился и прошипел, чтобы не услышали редкие прохожие:

— Кровью умоешься, студент, если не сгинешь!

— Батюшки-светы, — покачал сочувственно головой Василий, — это что же они с тобой сделали?

— Кто, что? — опешил продавец.

— Что-что, «опустили», наверно. Я же вижу, человек не в себе: такой молодой, красивый, а уже использованный.

Верзила побелел, буквально испепеляя наглого покупателя бешеным взглядом, и Вася вынужден был ласково хлопнуть его по плечу.

— Да успокойся ты, дохляк, я уже ухожу. — Добавил, понизив голос, когда продавец, икнув, сел на подогнувшихся ногах на перевернутый ящик: — Кого пасете, «федепасы»? Не генерала случайно?

Глаза мордатого готовы были вылезти из орбит, но сказать он ничего не мог, касание Васи не усыпило его сквозь одежду, но привело в состояние нокдауна.

В это время к дому подъехала еще одна «Волга», из которой вышел Первухин, и Вася понял, что засеченная им спецгруппа действительно ждет генерала. Во всяком случае, все ее члены сразу начали вести себя по-другому. Василий набрал в грудь воздуха, собираясь брать темп и начать контрдвижение, когда на плечо ему легла твердая и сильная ладонь.

— Не спеши, капитан!

Вася змеиным движением вывернулся, в повороте наметил удар локтем и… едва успел остановить удар, узрев перед собой невозмутимое лицо Тараса Горшина.

— Мать твою!.. Я же мог тебя…

— Спокойно, улыбайся, на нас смотрят… не мог ты ничего. Пошли в машину.

— Эти пришли за генералом, надо помочь…

— Эти пришли за тобой, просто я здесь обосновался раньше и сбиваю их внимание. Поэтому они тебя как бы не видят, но место здесь грязное, кто-то наблюдает за двором издали, очень неприятный человек и не совсем обычный, так что нам лучше побыстрее убраться отсюда.

Вася думал мгновение, оглянулся на неторопливо идущего к подъезду генерала Первухина в сопровождении двух телохранителей, посмотрел на «продавца» с вытаращенными глазами, сделал ему ручкой и сел рядом с Тарасом в стоящую неподалеку бежевую «Ниву».

— Откуда ты узнал, что я буду здесь?

— От верблюда, — хмыкнул Тарас.

— Понятно. — Вася помолчал, пока машина сворачивала с Головинского шоссе на улицу Адмирала Макарова. — А откуда коллеги узнали о моем предполагаемом появлении?

— Оттуда же. Телефоны Первухина прослушиваются, Ельшин знает почти о каждом его шаге.

— Кто меня хотел взять и зачем?

— Зачем — понятно даже и ежу, ты свидетель, как были свидетелями Шмель, Тамерлан и Кир, а кто — мог бы и сам догадаться.

— Ибрагимов.

Горшин увеличил скорость, глянул в зеркальце заднего обзора.

— Будь очень осторожен с непосредственными контактами, ганфайтер, особенно со своим начальством. На тебя началась охота, а Первухин вряд ли сможет защитить, даже если захочет.

— Не сможет — научим, не захочет — заставим, — пробормотал Вася, несколько перефразировав поговорку.

— Ты такой крутой? — иронически посмотрел на пассажира Горшин. — Или просто злой?

— Злым я бываю очень редко, — вздохнул Василий. — Впрочем, добрым тоже. Столько всего во мне намешано, что самому иногда разобраться трудно. А как с этим у Посвященных?

— Примерно так же. Это просто мне повезло меньше, я человек твердых принципов и правил и коней на переправе не меняю вот уже две сотни лет.