— Неужели так просто? — Василий недоверчиво посмотрел на Парамонова. — Произнесешь Имя — и Вселенной капут?!

— Далеко не так все просто, — засмеялась Ульяна, и у Василия внезапно возникло ощущение, что он уже беседовал с Посвященными обо всех этих высоких материях — в том будущем, которое для Матвея Соболева стало, по его словам, прошлым. Впрочем, только ли для Соболева? Отчего все чаще в голову приходят воспоминания о событиях, которые не происходили в жизни? Может быть, все-таки происходили?!

— Имя Бога человеческое горло и язык не в состоянии выговорить, — добавил Иван Терентьевич. — Инсекты — не говорящие существа в отличие от нас, поэтому они обошли проблему с другой стороны: создали псевдоживые организмы, очень и очень сложные, включающие в себя целые системы разнородных объектов, даже таких, как живые существа. Эти организмы способны были синтезировать сложнейшие звуки. Помните в Библии — «трубный глас»? Еще не Имя Бога, но уже сила, вполне могущая влиять на Вселенную. Вот за попытки Инсектов присвоить себе функции Творца Аморфы и наказали их — трансформировали, уменьшили — с помощью их же «волшебных» систем — в сто раз. Каким образом Аморфу Конкере удалось уговорить собратьев сохранить хищный род Блаттоптера, тараканов разумных, а потом превратить их в перволюдей — есть еще одна загадка истории. Но факт остается фактом: «отец» человечества не Бог, а дьявол! Если, конечно, суть Монарха Тьмы можно трактовать столь упрощенно.

— Но если он создал людей…

— Изменил Инсектов изоморфно, ускорил эволюционный процесс превращения насекомых в людей.

— Ну, все равно. Если он создал людей, значит, он на нашей стороне?

Иван Терентьевич покачал головой.

— Он на своей стороне.

— А он знает… Имя Бога?

Парамонов и Ульяна переглянулись.

— С одной стороны, Аморфы — дети Безусловно Первого и должны знать имя Деда. С другой, если бы Монарх знал, он давно изменил бы нашу реальность ради еще какого-нибудь эксперимента, да и всю «розу» тоже. Экспериментаторские аппетиты у него колоссальны.

— И все же он… — Вася не договорил, в прихожей зазвонил телефон. В трубке раздался голос Горшина:

— Соболев не приехал?

— Доброе утро, Граф. Не приехал. К обеду будет. Я тоже сейчас уеду и появлюсь здесь часа в два.

— Не советовал бы я тебе шататься по Москве, ганфайтер. Рыков вельми зол на тебя за выбитый глаз, не простит.

— Зато он теперь похож на Кутузова. Пусть радуется, что жив остался.

— Он вырастил себе новый, но все равно припомнит. Кардинал Союза — птица очень высокого полета, а ты в него — стрелкой. Нехорошо! Посиди дома, подожди остальных, нехорошее у меня предчувствие.

— Мне надо уладить кое-какие дела с начальством, машину достать, забрать из квартиры вещи и… кое-что еще. Я мигом.

— На твоем месте я бы не рисковал. Дай Парамонова.

Вася передал трубку Ивану Терентьевичу. Тот выслушал Горшина, сказал: «Хорошо», — и положил трубку.

— Ну что, закончили завтрак?

— Последний вопрос и убегаю, — заторопился Василий. — Вы сказали, что Инсекты — неговорящие существа…

— Конечно, нет, язык — изобретение Монарха, «встроенное» в наши гены. Если сознание человека базируется на информационной триаде: слух — речь — мышление, то Инсекты имели другую триаду: зрение — телепатия — медитация.

— Значит, они были телепатами? Выходит, человеческая речь, изобретенная Монархом, вытеснила телепатию и медитацию? Вот гад, лишил нас таких способностей! А вы, люди Круга, на чем «базируетесь»?

— Мы — еще люди, хотя и с расширенным спектром возможностей, а вот иерархи — это уже не люди. Их база уже не триада, а пентада: зрение — слух — речь — трансперсональное восприятие — меоз… или, если хотите, просветление.

— Ну, вы беседуйте, — сказала Ульяна с милой гримаской, — а я пойду отдохну, надоели умные речи. Спасибо за вкусный завтрак, Балуев. — Она ушла в гостиную.

— Не принимайте на свой счет, — с улыбкой сказал Парамонов, видя, что настроение Василия упало. — «Надоело» — это всего лишь местное утомление нервных структур, обеспечивающих актуальную только сейчас программу, в данном случае — просвещающую. Вы все-таки намерены идти? Будьте осторожны, прошу вас.

— Ничего со мной не случится, — беспечно отмахнулся Василий. — Не могут кардиналы вот так запросто вычислять траекторию одного человека в десятимиллионном городе.

Он переоделся в деловой костюм современного клерка: черные брюки, штиблеты, белая рубашка с короткими рукавами, галстук, — положил в «дипломат» кое-какое оружие из оставленного Матвеем, опустил в карман брюк «болевик», отобранный у Рыкова, спустился во двор и, проголосовав, поймал частника.

Когда Балуев закрыл за собой дверь, из гостиной вышла Ульяна и внимательно посмотрела на Ивана Терентьевича, задумчиво подбрасывающего на ладони ключи от своей машины.

— Что тебе сказал Тарас?

— Тучи сгущаются, — сказал психотерапевт. — Бабуу-Сэнгэ готовит Сход Союза. Если кардиналы решат устранить угрозу стабильности своей власти, то есть всех нас, они своего добьются.

— У нас есть выбор?

— Боюсь, что нет. Я не знаю, что задумал Соболев, но времени на подготовку адекватного ответа Союзу остается все меньше. Одна надежда на…