В помещении, стилизованном под земное жилище, заметно похолодало. Толя обеспокоенно глянул на друга: не его ли эмоций дело? Проговорил предупреждающе:

— Э-э… а вот… м-м…

— Боюсь, вы не совсем понимаете ситуацию, — перебил его Никита. — Если Люцифер взломает стену потенциального барьера, отделяющего заблокированный хрон Хаоса от Веера, ваш мир исчезнет точно так же, как и наш, и весь Шаданакар.

— Пусть так, хотя я не уверен в этом. Однако вы плохо знаете пернонцев. Ведь вы предлагаете ограничить свободу того, кого называете Люцифером, с помощью силы? А наше кредо или, если хотите, религия — ненасилие.

Снова в комнате повисло молчание.

Глаза Никиты сузились.

— Ненасилие в принципе — тоже своего рода демонстрация силы. Но я вас, кажется, понимаю.

— Еще не совсем. — Тон Итангейи остался доброжелательным и одновременно твердым. Он не только был материальным творцом в своем хроне-Вселенной, он был его Законом, а человек в свое время недаром вывел формулу: dura lex — sed lex [72] .

— Дело в том, что мы относимся к этому существу иначе, — продолжал архонт. — Люцифер уникален! В том числе и тем, что он — единственная в обозримой Вселенной разумная сила, стремящаяся к разрушению через созидание.

Никита озадаченно дернул себя за бородку.

— Под таким углом я его деятельность не рассматривал.

— У вас есть еще время. Могу добавить: Веер Миров — не есть Большая Вселенная, существуют еще более сложные континуумы, равно как и ступени развития материи более сложные, чем разум, использующие суперпозиции сил, более хитрых, чем мысль-действие. Если повезет, вы где-то на своем кэндо-синто-дао встретитесь с проявлением этих сил. Если, конечно, воспримете их адекватно.

— А вы нам объясните, что это такое и как его воспринять, — проворчал Такэда.

— К сожалению, в земном языке нет слов, способных описать Высшие Сияния, творимые мыслью-действием, но признаки их иногда видны. К примеру, смотрите.

Обстановка гостиной исчезла, трое собеседников оказались в абсолютной темноте, не чувствуя ни верха, ни низа, ни тепла, ни холода. Затем в этом вселенском мраке стали возникать пунктирно светящиеся нити, все больше и больше, объединились в ажурную, с удивительно красивым и гармоничным узором, башню, вернее, колонну жемчужного света, уходящую в обе стороны в бесконечность. Спустя несколько секунд рядом проявилась еще одна такая колонна, уже с другим рисунком, пересекающая первую под некоторым углом. Потом еще одна и еще, до тех пор пока весь мрак не оказался расчерченным слабо светящимися паутинными колоннами.

И тут же все пропало. Люди по-прежнему сидели в креслах «гостиной» Итангейи.

— Эти башни… колонны… э-э… — сказал Такэда.

— Вы видели нечто большее, чем колонны света, — учтиво проговорил лемур. — На самом деле колонны — это проекции на нашу Вселенную «вертикальных», более сложных, чем Шаданакар, систем Миров-вселенных. Для их полного восприятия человеческих чувств недостаточно. — Итангейя запнулся. — Впрочем, истины ради замечу, что и чувств архонтов-магов тоже не хватит.

Помолчали. Никита о чем-то думал. Маг Пер-нон-Пера смотрел на него внимательно и терпеливо ждал.

— А над чем работаете вы лично? — прервал наконец свои размышления Сухов.

— Над общей теорией пространств Веера, — ответил маленький маг. — Но очень хотелось бы успеть поработать над еще одной темой, связанной с работой Люцифера. Существует постулат, что Большой, то есть Абсолютный, Хаос соответствует максимальной энтропии, по теории — бесконечной! Я бы очень хотел проверить, достиг ли Люцифер своей цели и как соотносится с истиной указанный постулат.

— Ясно. Спасибо за гостеприимство. — Никита встал. — Очень жаль, что не смог убедить вас присоединиться к нам. Но и вы меня не убедили, что правы. Исчезнет Веер — исчезнут и все объекты ваших исследований, и вы сами. И тем не менее вы мне сообщили кое-что полезное, благодарю. Проводите нас к темпоралу, мы пойдем дальше.

Итангейя не пошевелился, но обстановка гостиной снова исчезла, вокруг проявился интерьер зеркально-стеклянного зала с изменяющейся геометрией. Перед людьми высился крутой бок сетчатого шара с отверстием входа в темпорал.

— Если позволите, я кое-что добавлю к вашей экипировке, Посланник.

— Позволяю, — серьезно кивнул Сухов.

Чернолицый лемур достал откуда-то из-за спины два предмета: круглую и тонкую белую пластинку с муаровым рисунком, величиной с ладонь, и прозрачно-рубиновую палочку, похожую на граненый карандаш, внутри которой плавали искры и колечки света.

— Пластина — это универсальный кухонный комбайн в гиперпространственной упаковке, а карандаш — свернутый четырехмерный континуум с земным ландшафтом, так сказать, нечто вроде объемного фото с эффектом присутствия, в котором можно отдохнуть, развернув его в любом месте.

— Разберемся, — принял подарки Никита. — Еще раз спасибо. И прощайте. — Повернулся, чтобы войти в темпорал.

— Да, еще одно, — сказал тихо ему в спину Итангейя. — В своем хроне я хозяин, никто из игв проникнуть в него не сможет, но практически вся система хроноперехода находится под их контролем. Где бы вы ни появились, вас рано или поздно запеленгуют. Будьте осторожны.