Дебаты между тетушкой Милдред и дядюшкой Хорасом относительно возможного снегопада продолжались. Наивный, почти детский спор напомнил об Эдварде и Джеймсе, а потому, прежде чем отправиться в спальню, Джульетта решила проведать детей. Она попрощалась с самыми стойкими из гостей и поднялась наверх.

Коридор был хорошо освещен, а в детской на подоконнике горела лампа. Джульетта подошла, проверила, надежно ли закреплено над фитилем защитное стекло, и беззвучно открыла дверь в спальню сыновей.

Огонь в камине уже иссяк, и в комнате ощущалась легкая прохлада – в такой температуре приятно спать, завернувшись в теплое одеяло.

Эдвард уютно устроился и сладко сопел во сне, а Джеймс, как всегда, раскидался и теперь лежал раздетым – явный признак импульсивной, чересчур активной натуры. Младший из братьев даже ночью не мог вести себя спокойно.

Джульетта заботливо поправила одеяла и по очереди поцеловала сыновей. В комнате Лиззи пришлось задержаться дольше: вид спящей дочки заставил глубоко задуматься. Она нежно провела ладонью по шелковистым локонам. Как быстро девочка выросла!

Элизабет уже далеко не младенец. А если не удастся переубедить Ричарда, то других детей у нее не будет. Сердце сжала острая тоска. Можно сколько угодно игнорировать очевидное, но правда остается правдой: категорический отказ мужа завести своих детей серьезно омрачал отношения. Сейчас, глядя в милое невинное девичье личико, Джульетта особенно ясно поняла, что смириться с решением мужа будет мучительно трудно.

Общий ребенок… что может быть естественнее для любящих друг друга родителей? Разве можно отрицать эту очевидную истину?

Джульетта тихо вышла из детской и направилась в спальню. Ричард все еще не вернулся. Скорее всего снова будет полночи развлекать гостя. Ну что ж, сейчас для него это важно. Она надела ночную сорочку, сверху накинула атласный пеньюар и присела перед зеркалом, чтобы вынуть из прически шпильки и расчесать волосы. Привычная процедура неизменно успокаивала.

Внезапно дверь открылась, и Джульетта удивленно вскинула голову. Увидела мужа и быстро поднялась. Он остановился на пороге и улыбнулся:

– Не помешал?

Глубокий мягкий голос взволновал, однако формальность обращения не могла не насторожить. Вполне естественно, что супруги должны проводить ночь в одной спальне, а не спрашивать разрешения войти. Очевидно, и эту особенность мужа придется принять без обсуждений.

– Мистер Диксон пошел спать? – поинтересовалась Джульетта, намеренно оставляя вопрос без ответа.

– Да, только что. Я решил последовать твоему совету и позволил ему выиграть партию в бильярд.

Продолжая разговаривать, Ричард непринужденно снял черный вечерний сюртук и бросил в кресло. Туда же отправились галстук и серебристый жилет. В полумраке мужественный профиль супруга выглядел классическим.

В дверь постучали. Ричард стоял ближе и потому открыл. На пороге застыла горничная с завернутой в тряпку сковородкой в руках.

– Не нужно ли согреть постель, мэм?

Ричард повернулся спиной и выразительно уставился в потолок, а Джульетта с трудом удержалась от улыбки.

– Спасибо, Мери, но сегодня грелка не потребуется.

– Хм. Чувствую себя обязанным как-то отреагировать на ситуацию, – заметил Ричард, как только дверь за служанкой закрылась.

– Уместное замечание, – пошутила Джульетта. – Хотя и немного вульгарное.

Муж посмотрел серьезно, почти строго.

– А разве вульгарность – не то качество, которое англичане ожидают от неотесанного, грубого американца?

Она собралась сказать что-нибудь легкое, нейтральное, однако взгляд мужа ясно показывал, что обойти препятствие не удастся.

– Никогда не считала тебя ни неотесанным, ни грубым, – искренне заверила супруга Джульетта. – Возможно, найдутся скептики, которые скажут, что, выйдя замуж, я принесла себя в жертву ради будущего детей. К сожалению, доброжелатели не понимают, что наш брак заключен по доброй воле и вполне искренне. Правда заключается в том, что предложение я приняла из-за собственного эгоизма. Потому что хотела тебя. Да, очень хотела. Но ведь ты не осудишь меня за это?

– Понятно, вечная дилемма желания и обладания. – Ричард слегка покачнулся, словно потеряв равновесие: кажется, ноги держали его не слишком уверенно. – А теперь, когда имеешь, обнаружила, что больше не хочешь?