Шрифт:
И по каменной коже пробежал огонь. Колдун попятился; статуя горела, на ее плечах и бедрах затягивались раны, из расколотого изваяние становилось целым. Мне вдруг подумалось в дурацкой надежде, что эта женщина может ожить, выпрыгнуть из каменной ниши, напасть на колдуна и, пожалуй, одолеть его. Она – может…
Но огонь погас, а статуя стояла на месте. Оба ее глаза смотрели мне в лицо, а на лбу и щеках поверх белой кожи проступали черные знаки – вязь, орнамент, кружево.
Глава двадцать первая
Закрытый кластер
Не помню, что было потом. Каким-то образом мы снова оказались у него в кабинете, и на этот раз я даже съела что-то, не помню вкуса. Он сидел в кресле передо мной с планшетом на коленях и улыбался, как сытый тигр-людоед:
– Смотри…
Снова засветилась плазменная панель на стене. Я увидела запись, сделанную на камеру телефона: улица, пробка, наглухо застрявшие машины. Водители курят на улице, оглядываются, переговариваются, кому-то звонят…
Я узнала машину Лизы в пробке. Я узнала саму Лизу: она стояла у открытой водительской дверцы с телефоном в руках и казалась очень напряженной, больной, даже постаревшей. Звука не было – все тонуло в шуме ветра, завывающего над городом, – но по движению Лизиных губ я прочитала отчаянный крик: «Где он? Где Гриша? Почему я не могу дозвониться?!»
Потом она в сердцах захлопнула дверцу и пошла, ускоряя шаг, лавируя между машинами. Камера дернулась, следя за ней. Я увидела, как Лизу окружают люди в серых куртках вневедомственной охраны. Один отлетает, будто от удара, но другие наваливаются втроем на одну женщину. Камера прыгнула, показала небо, землю и туфли оператора – черные туфли и серые штаны все той же вневедомственной охранной конторы. Новый кадр – люди в сером волокли Лизу уже на носилках, а она лежала без признаков жизни…
– Она жива, – примирительно сказал колдун. – И все твои друзья живы… И будут живы, потому что ты же не дура и сделаешь, как я сказал. На, позвони Грише…
Он протянул мне свой смартфон. Я взяла его, не понимая, что делаю.
– Нажми на экранчик, где зелененькое, и наберется Гришин мобильник. Скажи – пусть откроет рамку для тебя.
Воздух подземелья стал еще гуще: он лип к коже, будто мокрая ткань. Сэм бросился ко мне; первым делом я осторожно осмотрела его левую руку. Пальцы выглядели так, будто их прищемили дверью, – опухшие, и ногти почернели, но все фаланги были на месте.
– Больно?
– Уже не очень, – сказал он виновато.
– Я знаю, что было очень больно, – я погладила его запястье. – Сэм…
– Где ты была?! – Гриша нервно облизывал запекшиеся губы.
– В Лондоне… Он захватил всех наших.
– Что?!
Я прикрыла глаза:
– У него работает в Москве целая группа. Нет, не Тени, они люди… Охранная фирма.
– Захватить Лизу люди не могут, – с убеждением сказал Гриша. – Хоть их десять, хоть сто, ты знаешь, что может Лиза!
– Уже ничего не может. Ты не можешь открывать рамки, Лиза не может драться. Пипл потерял нюх. Леша вообще ослеп…
– Что?!
Я устало опустилась на деревянный помост, накрытый одеялом.
– Он показывал мне запись. Лешу и Пипла взяли, когда Пипл выводил Лешу из офиса. Где Инструктор, я не знаю… В Москве экологическая катастрофа, смерчи и дикий ветер. Объявлена эвакуация.
Оба долго молчали. Гриша вертел в руках пустую пластиковую бутылку; я обругала себя за то, что даже не принесла им воды.
– Где Лиза? – шепотом спросил Гриша.
– Не знаю. Колдун сказал, она жива, и…
– Я обещаю твоей жене безопасность, – Сэм небрежно провел рукой по волосам. – В обмен на твою лояльность, Гриша. Дарья может подтвердить – я очень великодушен к сотрудникам Доставки.
Из его глаз глядел колдун:
– Рисуй рамку, Гриша. Выйдет только Сэм.
Гриша посмотрел на меня; я понимала, что могу сказать «нет». Я понимала, что в ответ колдун станет пытать пластиковую куклу и Сэм будет кататься по полу от боли, но Гриша – я знала – послушает только меня и сделает, как я скажу…
– Рисуй, Гриша, – сказала я.
Он мигнул. Отбросил бутылку, взялся за свой баллончик, в густой воздух подземной тюрьмы добавился запах краски.
Открылась рамка. Задрожали неровные оплавленные края. Ухмыльнувшись, Сэм – вернее, его кукловод – глянул на меня и шагнул в проем. Стена сомкнулась за ним, превратилась в бетонный монолит, оставив нас с Гришей в духоте подземной темницы.
– Даша, ты где? Даша, ты где, ты почему не отвечаешь, ты хочешь, чтобы у меня сердце разорвалось?! Что у вас там в Москве творится? Ты где?!
Телефон по-прежнему не ловил Сеть, и звонок от мамы, добравшийся наконец до моей трубки, нарушал физические и инженерные законы.
– У нас плохая погода, мам.
– Плохая?! Ты телевизор смотришь иногда? Там про вас такое показывают! Немедленно бросай все, приезжай ко мне…
– Поезда не ходят, мама.
– Как? Поезда тоже?!