— Одобряю, так и положено поступать благовоспитанному и благородному!

— А может, прямо так нагрянуть? Нагрянуть и устроить тарарам?!

— Лейтенант выполнил приказ — такси подано! — Официант, подыгрывая мне, вытянулся в струнку.

— Не укатит? Дал деньги, чтобы ждал?

— Трешку.

— Хвалю, старший лейтенант! Постарайся к моему уходу заслужить чин капитана!

— Что потребуется для этого?

— Телефон и еще такси для наших прекрасных молодых людей!

— Тогда прошу за мной!

— Ровно в девять у директорского кабинета! — наказал я друзьям, следуя за «старшим лейтенантом» в кабинет администратора.

Администратор деликатно оставил меня одного.

Набираем: сто девяносто девять, ноль два, восемь восемь; ту-ту-ту — с долгими паузами. Нас нет дома? В 23 часа 50 минут нас нет дома!

— Слушаю!

— Наташка, привет!

Молчание.

Какая актриса пропадает!

— Ой, Гурам! Так неожиданно!

А может, все-таки любит?

— Ладно, гони гостей — еду к тебе!

— Вижу, у тебя ни ума не прибавилось, ни смелости.

— Прости, Наташа! Как ты живешь?

— Не теряй времени, успеешь спросить!

— Капитан!

— Что прикажете? — заулыбался официант.

— До такси — шагом марш!

Официант взял меня под руку и, дружески беседуя, направил к выходу.

— Спокойной ночи, капитан!

Официант по-военному отдал мне честь.

Я повернулся к водителю, назвал адрес.

Машина тронулась.

— Поехали через Красную площадь.

— Зачем? Нам в другую сторону!

— А у тебя что, машина не в порядке или бензина не хватит? Сделаем крюк.

— Как угодно.

В целом мире нет площади прекрасней! Вы бывали там на рассвете, когда розовеют облака, розовеет Кремлевская стена, а серебристые ели становятся совсем темными? Доводилось ли вам слышать бой курантов в предутренней тишине? Замечали ли, как отражаются древние башни в свежеполитой, словно полированной, брусчатке? Если да, то не станете удивляться, почему мне так нравится Красная площадь и почему я попросил танкиста пересечь ее в этот поздний час.

Едва машина остановилась, из подъезда выбежала Наташа, отворила дверцу и кинулась ко мне — села рядом, обняла.

— Гурамчик! Глупый мой Гурам! Пьяный, да?

— Да, пьяный я, Наташка!

— Давай руку, упадешь еще!

— Положим, не такой уж я пьяный! Взгляни-ка, сколько на счетчике, бумажник в кармане пиджака.

— Уже уплачено, вам еще сдачи полагается, — заявил шофер, бренча мелочью.

— Оставь себе.

— Спасибо.

Медленно поднимаемся по ступенькам.

— Квартира восемнадцатая — не наша, девятнадцатая — не наша, двадцатая — тоже не наша, двадцать первая — мимо, двадцать вторая — тоже! Стоп! Вот она — квартира номер двадцать три.

Наташа отпирает дверь и по старому русскому обычаю кланяется мне в пояс:

— Добро пожаловать! Да будет счастливым ваш приход!

— Аминь! Аминь!

Родители Наташи уже несколько лет за границей. У них двухкомнатная квартира, но Наташа надеется, что, когда они вернутся, получат другую.

Одна комната является гостиной, вернее, выставкой пепельниц Наташа не курит, просто коллекционирует пепельницы. Число экспонатов подбирается к сотне. Вторая комната — спальня В ней одна кровать зато необъятной ширины, и несколько зеркал, — любуйся на себя с разных сторон! Нравится женщинам вертеться перед зеркалом. И можно ли их осуждать?

— Наташа, ровно в девять я должен быть у директора.

— Дать тебе боржоми?

— Нет, поставь у кровати.

— Больше ничего не нужно?

— Ничего. Который час?

— Через восемь часов ты должен быть у своего директора.

— Скажи, который час? Нашла время для высшей математики!

— Ноль часов пятьдесят минут!

— А ты не ложишься?

— Сейчас, сделаю только кое-что.

Постельное белье накрахмалено Как приятно, черт подери! Не то что в спальном мешке. Можешь растянуться во всю длину, раскинуть ноги, руки. А в спальном мешке… А что, собственно, в спальном мешке? Бывала нужда, так и вдвоем умещались…