— Лев Николаевич любезности прошу, удалитесь в свои апартаменты и дамам извольте не показываться!

— Безобразие! Я — дворянин, а здесь какая-то французская уличная девка и дикая туземка такое позволяют!…прости, радость моя, простите госпожа Чистозерская! Погорячился.

— Et si tu n’existais pas, — внесла свою лепту в образовывавшийся стихийно вечер французского шансона Лилия. — Ценить и благодарить нас образованные господа должны! Где такое ещё в вашем столетии можно услышать?

— Хамство французское! Шансонетки тут распевают! В участок бы свести, как особ сомнительного поведения! Прости, мон амур!

— Ну, ну, не зарывайтесь Лев Николаевич, потерпите, сделайте милость. Идите себе с Богом. Да про векселёчки иностранных банков с вашими подписям не забывайте: постарайтесь смирить гордыню и заниматься делом, и довольно для Вас прибыльным. Это же лучше, чем Алексеевский равелин и долгая каторга. А ведь и казнить могут, коли шепнуть нужным людям в Тайной канцелярии, что за документики вы нам предоставляли.

***

— Присядем, милые барышни! Стар становлюсь, крепость ног теряю. Сидеть же пред Вами — святотатство. И поверьте, в таком действительно приятном обществе мне, опытному светскому человеку ещё бывать не приходилось!

— Э-Э-Э! Лилька Эльрудовна! Слышь, как ворон соловь ём заголосить пытается? Совсем у парня дела плохи!

— Ну и зачем нам теперь эта развалина?

— Побеседуем, дамы. Торг всегда уместен.

— А что с тебя Магистр выторговать можно? Может, Брюханова нам отдашь на харакири. Так здесь не Япония. И он не самурай. Да и чести самурайской в нём не наблюдается.

— А Чумский Лев Николаевич Вас не заинтересует. У вас же с ним какие-то ментальные шифры общие.

— У меня шифры. А Лёвушка даже не ключик, заклёпочка на замке.

— Как же ты, сестричка, столько лет такой дурой была? Ты же вон какая! А с болванчика, Ложей подброшенного, пылинки сдувала?

— Милейшие Дамы, а не позволите ли спросить: с каких это пор Вы сестрами именоваться стали?

— Чего ж не ответить. Сразу. Как встретились.

— А не мешает ли такому нежному семейному общению факт, что госпожа Чистозерская создала Вас, мадемуазель, как куклу, чтобы подложить под Брюханова? А Вам, госпожа Чистозерская, не совестно ли в глаза своей самодельной сестричке глядеть?

— У-у! Он ещё больший дурак, чем нам казалось! — Девушки вполне искренне и радостно рассмеялись.

— Объясняю специально для умников: если бы я по своему подобию овечку Долли соорудила (кто такая объяснять бесполезно), стыду моему не было бы предела. А я полноценную женщину сделала: чтоб совсем уж честно ответить добавлю — меня тогда моральная сторона совсем не интересовала, половину моего Племени разнесло, подвоило да потроило. Меня судьба шлюхой сделала, любимого лишила. Могла я про всякие морали да жалости думать?

— Да, трудно вам жилось Принцесса Лилия…

— А мне на Лильку обижаться нечего. Без неё меня и вовсе бы не было. А так — вон я какая: красивая да известная. Даже роман «Дама с камелиями» про меня сочинил, наконец, этот бездельник Сашка Дюма. Хочешь, про Дюмов Отца и Сына расскажу?

— Умоляю! Только без Дюмов! Кстати, уважаемые Принцессы, приношу свои соболезнования по поводу безвременной кончины Вашей сестрицы Лили-Виолетты.

— Так ты в опере в последнем акте смотреть сцену смерти изволил? Дурак, хоть и масон.

— Рад, что сия девица не погибла, что было бы неудивительно при её образе жизни. Она, как я понимаю, тоже Ваша сестра?

‑— Прямо на глазах растёшь. Хорошим мальчиком становишься. А то пугать да торговаться ещё пару минут назад пытался. С нами, девицами лёгкого и свободного нрава! А насчёт образа жизни, так это у нас семейное…мы только крепчаем от этого. Да! Ещё одна из нас в ранге Принцессы, который никто, между прочим, не отменял. А раз я Лилькина сестра, то и я Принцесса. Так будешь нас и впредь именовать: Светлейшая Принцесса Лилия и её сестра Светлейшая Принцесса Лилиан! Компренне ву? Не забудь и Светлейшую Принцессу Лили-Виолетту Парижскую, Нотр Дам тебя, Магистр, де Пари туда-сюда.

— Уи, мадемуазель! Но давайте всё-таки о делах: вы свой долг исполнить обязаны — перед родными и Племенем, я — свой перед Братством.

Лилия, приняв вид строгого судьи, возгласила:

Определение. Суд, совещаясь на месте, постановил: уважать Магистра Иоганна Себастьяна Баха за правильное понятие долга, чести и достоинства. Списать не совсем джентльменские действия на чрезмерное рвение к исполнению своего долга. Зачесть в плюс его неоценимую, хотя и невольную помощь деятельности Светлейших Принцесс.