Итак, блондина я придумала очень давно и прекрасно понимала, что ничего подобного вообще не может быть на свете. А если и есть, он мне наверняка не встретится. А если и встретится, ровно ничего не произойдет — он меня просто не заметит, и привет. Ну я и напозволяла своему воображению… Времени было достаточно, годы ушли на отшлифовку милого образа. Я усовершенствовала его характер, облагородила манеры, прибавила кучу достоинств. И вот настало время, когда блондин принял окончательную форму — ни прибавить, ни убавить: рост — выше метра восьмидесяти, телосложение — пропорциональное, избави Бог, не толстый, но и не худой, глаза — голубые, черты лица — те самые, запомнившиеся. Никаких недоразвитых или сверхразвитых челюстей, никаких срезанных или выдающихся подбородков, никаких бакенбард и бород! Физическая подготовка превосходит всякое воображение, но поскольку я отдавала себе отчет в нереальности своей мечты, имела право напридумывать, что хочу. Блондин умел плавать, хорошо ходить на лыжах, прекрасно грести, стрелять, вести машину и реактивный самолет, бить морду и бросать нож, носить меня на руках и многое другое. Короче говоря, он умел делать абсолютно все! Кроме этого, он получил гуманитарное и техническое образование в таком объеме, которое не уложится в среднюю человеческую жизнь. Эрудиция его абсолютно во всех областях культуры и науки превосходила всякое воображение. Иностранные языки знал все. Обладал необыкновенным умом и большим чувством юмора. Что же касается вкуса… Со вкусом, похоже, у него не все было в порядке, ибо мои недостатки он считал достоинствами, высоко ценил несколько специфические черты моего характера и активно добивался моей благосклонности. Что же касается его гражданского состояния, это не представляло для меня никаких трудностей. Блондин был разведен. А вот его профессия… Его профессия доставила мне много хлопот. В принципе он был журналистом, но это показалось мне недостаточным. А сверх того он должен был сотрудничать — но ни в коем случае не состоять в штате! — с множеством таких интересных учреждений, как МВД, контрразведка, тайная полиция, и Бог знает каких еще. Самая же главная сложность заключалась в том, что он должен быть одновременно и молодым, и старше меня. Как все вышеописанное совместить в одном человеке, понятия не имею и никогда не имела…

Ну и последнее — в результате многолетних раздумий и сомнений я пришла к выводу, что имя моего блондина будет Марек.

Сидя за столиком кафе, я глядела на плод моего разнузданного воображения и не верила, что напротив меня сидит человек из плоти и крови. Такого просто не может быть, вот сейчас он растает в воздухе и выяснится — он мне привиделся…

— Вы, конечно, умеете плавать? — недовольно спросила я. Неизвестно, чем именно я была недовольна — им, собой или злой судьбой.

— Умею. — с улыбкой ответил он, не выказывая удивления. — И вообще, что касается воды, то я все умею. Это моя любимая стихия.

— На лыжах вы ходите?

— Уже несколько лет не ходил…

— И наверняка стреляете? Я хотела сказать — сумеете попасть в то, что наметили?

— Пожалуй, да…

— И у вас есть шоферские права?

— Есть, но я…

— И в случае чего вы и самолетом сумеете управлять?

— Не всяким. Но изо всякого сумею выпрыгнуть на парашюте.

Мое недовольство росло в устрашающем темпе, и, задавая целующий вопрос, я уже ни на что не надеялась:

— И фехтовать вы тоже, небось, умеете? То есть драться на всяких там шпагах, саблях и прочих клинках?

— Да, и когда-то у меня это очень неплохо получалось. А теперь скажите, с какой целью вы устроили мне весь этот экзамен? Или это один из способов разгрызть орешек?

Не отвечая, я несколько мгновений молча смотрела на него, потом решительно заявила:

— Значит, вас не существует. Не знаю, отдаете ли вы себе в этом отчет…

— Но почему, скажите на милость?

— Да потому, что вы лишь плод моего воображения. Я придумала вас точно таким, каким вы вот только что мне представились. Ведь не может на самом деле существовать такое, что точка в точку соответствует придуманному. За одним только исключением. Я считаю это неумной и бестактной шуткой. А может, вы искусственно созданный фантом?

— Не думаю. До сих пор считал, что появился на свет самым что ни на есть естественным способом. Интересно, чего же мне не хватает? Высказали — за одним исключением.

Он смотрел на меня с живым интересом, и, кажется, весь этот разговор его забавлял. У меня же не было ни малейшего желания информировать его, что от придуманного мною идеала его отличает лишь одна черта — он не добивается активно моей благосклонности.

— Единственный выход из положения я вижу в том, — заявила я, не отвечая на вопрос, — что вы должны оказаться бандитом и в один холодный хмурый вечер всадить мне нож в сердце под кустом на безлюдном сквере. Тоща все встанет на свои места, жизнь пойдет по раз заведенному порядку, а действительность не станет преподносить сюрпризов с идеальными фантомами.

— Мне очень жаль, сударыня, но я вынужден обмануть ваши ожидания. Я не преступник, не бандит, и меня совсем не привлекает мысль всадить вам нож в сердце. А без этого можно как-нибудь обойтись?

— Не знаю. Может, удастся что-нибудь придумать…

Собственно, и придумывать было нечего, и без того все ясно. Мною он занялся в силу служебной необходимости, и какая разница, кто его нанял — Стефан Паляновский или полковник. И тот, и другой были бы наверняка недовольны тем, что я вышла из образа Басеньки, который теперь давил меня, словно мельничный жернов на шее. Если бы я, дура беспросветная, не вляпалась в эту романтично-контрабандную аферу, могла бы вот сейчас свободно, в собственном облике вести совершенно личную, никого не касающуюся беседу с плодом моего воображения, стараясь раскрыть тайные глубины его экзистенции. И не боялась бы, что тем самым нанесу вред общему делу или важному государственному учреждению. Тогда вред я могла бы нанести лишь себе самой. Да и выглядела бы сама собой…

Он смотрел на меня так, будто я и в самом деле выглядела сама собой, и разговаривал со мной весело и непринужденно. Без всяких моих дальнейших расспросов он по собственной инициативе проинформировал:

— А еще я умею доить коз. И если вас интересует полный перечень моих способностей…

— А коров? — перебила я. Интересно, при чем тут коровы?

— Коров намного легче.

— Да умей вы доить даже гиппопотамов, все равно непонятно, с какой целью вы гуляете по этому паршивому скверику. Никакого рогатого скота тут нет…

— Гиппопотамы — не рогатый скот.

— Господи Боже мой! Ну пускай носороги, какая разница? Их здесь тоже нет. А мне уже давно хочется знать, что вы здесь делаете. Живете неподалеку?

— В общем, да, тут недалеко.

— И давно?

— Минутку, дайте подумать… Лет тринадцатьпятнадцать.

Мысль о том, что я сама живу недалеко отсюда уже пятнадцать лет и как-то умудрилась ни разу его не встретить, чуть не увела меня в сторону от темы беседы, и мне стоило немалого труда вернуться к нити разговора. Я решила рискнуть: