Стас резанул лучом налобного фонарика по сторонам.

В центре комнаты возвышался холмик, покрытый истлевшей тканью, толстым слоем пыли, кирпичной крошкой и обломками штукатурки. Надгробие? Могильная плита?

В углу справа зиял провал. На противоположной стене в глубокой нише виднелась низенькая дверца, обитая ржавыми железными полосами.

Стас подошел к надгробию. Смахнул рукой пыль и мусор.

Отшатнулся.

Нет, это было не надгробие и не могильная плита. Стекло! Гладкое, толстое, прозрачное. Старое.

На небольшом возвышении стоял массивный стеклянный гроб. В гробу лежала…

Катя?!

Там, где остался след от сталкерской перчатки, можно было рассмотреть лицо. И в первый момент показалось, будто оно… Стас с трудом удержался от крика. Вставшие дыбом волосы чуть не проткнули резину противогаза. Нет, этого не может быть!

Этого и не было. Стас перевел дыхание, слушая, как бешено колотится сердце.

Нет, не Катя.

Очень похожая на нее, удивительно красивая молодая девушка, но все же не она. Просто показалось…

Русые, такого же, как у Кати, цвета, но очень длинные волосы заплетены в косу, челки – нет. Мягкие округлые черты, высокий лоб, точеный, чуть вздернутый нос, длинные ресницы на прикрытых веках, пухленькие щечки, чувственные губы, которые, казалось, вот-вот изогнутся в озорной улыбке. Вроде и знакомые черты, но все-таки другие.

Миловидное, юное, спокойное, умиротворенное и совсем не тронутое тленом личико было похоже на лицо спящего человека. Только очень бледное. Но совсем как живое. Или это преломлявшийся в гробовом стекле свет фонаря создает такую иллюзию?

Стас очистил массивный прозрачный саркофаг от комьев грязи, клочьев истлевшей ткани и толстого слоя пыли. Отступил на шаг. И даже невольно залюбовался.

Девушка в стеклянном гробу была как с картинки. Платье с длинными рукавами, короткая кофта без воротника, на голове – странного вида убор: широкий, плоский, высокий, островерхий. Немного перекошенный.

– Кокошник сбился, – задумчиво проговорил Колдун из-за спины Стаса.

Кокошник? Так это называется… Странный головной убор был обшит золотом и жемчугом. Жемчужные нити тускло поблескивали на груди и шее, жемчужные серьги висели в ушах.

«Катя, кстати, сережек не носит», – вспомнил Стас. Сережки плохо сочетаются с наушниками акустика. Конечно же это была не Катя. Катя осталась в субтеррине. В гробу лежит кто-то другой. Лежит. Спит… Стасу вдруг почудилось: девушка под стеклом вот-вот проснется, сладко потянется, улыбнется.

– Сбился кокошник, – повторил Илья. – Ворочалась она, что ли?

Ворочалась? Стаса передернуло. Вернулся страх.

– Кто это? – поинтересовался он.

– Судя по наряду – купеческая дочь, – ответил Колдун.

– И давно она здесь лежит?

Спит?

Илья пожал плечами:

– Трудно сказать. Если ее саму не спрашивать.

«Не надо ее спрашивать! – с ужасом подумал Стас. – Вдруг ответит». Он не знал почему, но эта мертвая девушка пугала его больше, чем мертвый Колдун.

– Может быть, двести лет, может, триста, – после паузы продолжил Илья.

«Двести – триста лет?! – поразился Стас. – И нет следов разложения!»

– Как такое возможно?

Колдун подошел к гробу. Провел ладонью по гладким краям.

– Гроб запаян. Воздух откачан. По сути, это колба, а не гроб. Вероятно, причина в этом. Хотя я не думаю, что только в этом.

– Офигеть! – качнул головой Стас.

– Она не первая, – добавил Колдун.

– В смысле? – не понял Стас.

– В Перми уже находили купеческую дочь в стеклянном гробу-колбе. Еще до Последней Войны. Только тот гроб разбился.

– Думаешь, есть связь?

– Может, да, а может, нет. Может, они были сестрами. А может, она… – Колдун снова тронул толстое гладкое стекло, на миг задумался, словно прислушиваясь к чему-то. И словно бы что-то услышал. Илья закончил фразу совсем другим голосом, без всякого «может»: – Она та самая и есть, Стас.

– Как это? Если ее гроб разбился?

– Мое тело тоже выбросили наружу из подземной лодки, и от него мало что осталось. Но сейчас я стою перед тобой.

Да уж, у мертвых не только свои дороги, но и свои посмертные причуды, непостижимые для живых. Хотя, конечно, странно все это. Призрак Колдуна Стас почему-то воспринимал проще и легче, чем призрак покойницы в стеклянном гробу.

Он решил не мучить себя вопросами, на которые, скорее всего, не получит внятного ответа и спросил о другом: