Помещение было небольшое, да и весь лагерь мелкий – два десятка домиков, разбросанные среди деревьев на берегу речки. Целым остался только клуб, поэтому мы и разместились в нем. Одежда наша сушилась возле костра, а мы, завернувшись в полусырые одеяла, сидели на каких-то пуфиках, которые попахивали плесенью. Штаны с куртками исходили паром – мы все-таки окунулись в холодную воду, убегая из болота. В темном окне отражались языки пламени и наши всклокоченные головы.

Протягивая к огню красные от холода руки, Шнобель сказал:

– Хотел бы я знать, что это такое с нами случилось. Больше всего оно смахивало на охоту загоном. Крысы эти, пауки… А верлиока, гнида?! Кстати, вы глаза их видели, этих крыс? А как они потом бросили нас и ушли? Гнали-гнали – и вот… Как будто их кто-то вел до того момента, а потом раз – контроль ослаб. И крысы слиняли. Они ж воду не переносят. У кого какие соображения? Пауканы нас реально заперли там! Кто может управлять пауками и крысами? И главное – зачем? При чем тут мы?

Пригоршня бросил на меня вопросительный взгляд, словно испрашивая разрешения.

– Управлять мутантами может кто угодно, – отозвался я, стараясь не стучать зубами. – Для сильного телепата это не представляет никакой проблемы. Ведуны или бляки какие-нибудь… Или человек с такими способностями.

– На хрена?!

– Это я хотел у тебя спросить. Сколько мы ходили этой дорогой – ничего подобного не случалось ни разу.

Шнобель ударил себя кулаком в грудь:

– Парни, да при чем тут я! Я сам в шоке! Сам ничего подобного никогда…

Вмешался Пригоршня:

– Химик, да чего сразу Ромыч? Мало ли от чего эта мистика вся дурацкая! Расшалилась Зона, бывает…

– Ни фига себе «расшалилась», – хмыкнул я. – Как-то целенаправленно она «расшалилась», не находишь? В нашу сторону.

– Да может, и совпадение все? – Пригоршня кинулся защищать Шнобеля.

Я махнул рукой.

– Может, и я причина, – сказал Шнобель, приподнимаясь, и, обернув руку одеялом, снял с огня кастрюльку с закипевшей водой. – Только, парни, хоть убейте, не понимаю, в чем дело. Враги у всех есть, чего скрывать… Но мои враги – обычные люди, я вам клянусь, и такого наворотить не могут. Ну вообще никак! Я реально не могу в толк взять, что за ерунда творится. Это ж точно мистика какая-то, как вон Пригоршня сказал. А я в мистику и не верю. Но теперь даже не знаю, может, и надо было бы поверить… А? Фигня какая!

Во мне нарастало раздражение: слишком уж необъяснимо непонятной была вся эта ситуация, неподвластной логике и разуму. Мысли метались, пытаясь придумать объяснение, но никак не получалось связать все странности воедино. Хотя основа у них была одна, ясно же, как день!

– Не верю в мистику, не верю! – твердил Шнобель, незаметно для себя повышая голос. – Это уже выходит за любые рамки странностей самой Зоны. Ну хоть убейте, не верю!

– Ну так и нечего орать, – одернул я его. Поднялся, чтобы взять оставшуюся на столе у выхода кружку. Дверь была сломана и закрывалась только наполовину. – Хотя, конечно, ум за разум заходит. Хочется крикнуть в лицо этой Зоне: не верю!

Не сдержавшись, я сделал шаг наружу и, задрав голову к черному небу, полному звезд, заорал, выплескивая накопившееся за последние дни напряжение:

– Не верю!!!

Звезды погасли на миг и снова включились, сильный порыв ветра прошел по берегу, стекла в окне задрожали – весь мир, а точнее, вся Зона вздрогнула с низким рокочущим грохотом. Он быстро стих.

– Что за срань господня?! – Шнобель с Пригоршней вскочили, озираясь. А я окаменел, вцепившись в косяк.

И эхом грохота отозвался в ушах, померещился – сухонький смешок школьной училки. Той, из отражения.

Шнобель, против обыкновения, с лопаткой ушел не вечером, а с утра. Солнце низко висело над рекой, заглядывая в окно, высвечивая неприглядность нашего убежища. Мы с Пригоршней сидели вокруг поддона, где еще теплился костерок, и по очереди прихлебывали кипяток из единственной кружки.

– Не нравится мне все это, – сказал я наконец. – Чувствую, дальше будет хуже. Пора заканчивать с этой миссией, Никита. Федора мы уже потеряли… Не хотелось бы потерять и тебя. Я к тебе привык уже, знаешь ли.

Пригоршня широко улыбнулся и передал мне кружку.

– Я тоже к тебе привязался, Андрюха, – он хлопнул меня по плечу так, что я поперхнулся кипятком. И затем заботливо начал стучать меня по спине.

– Кончай эти телячьи нежности! – прикрикнул я на напарника. – Ты что, не понимаешь? До «Березок» еще два дня, слишком большой шанс, что мы просто не дойдем! Не знаю, как ты, а я лично ценю свою жизнь больше тех денег, что мы наварим на этих артефактах. Сейчас Шнобель вернется, и я скажу ему, что мы дальше не идем.