— Как это — что? Борис мой сын, я его вырастила. За одно за это…

— Подумаешь, принц какой? Она бы себе другого нашла!

— Да? — спросила Анна Ивановна. — Говоришь, подарить ей нужно? Покажи еще раз бруснику. А шерсть настоящая?

— Я не набиваюсь, — сказала Вера Васильевна как можно спокойнее, — я этот отрез всегда продать могу.

— А еще у тебя что есть?

Торговля продолжалась больше часу, хорошо что Виктор Степанович где-то задержался. Уходила Анна Ивановна с туго набитой сумкой, и теперь уже не Вера Васильевна была должна ей, а наоборот, и не сто рублей а двести. Только бы эта бестолковщина не передумала. Вера Васильевна сбыла ей две пары туфель, купленных десять лет назад в Атке (кто сейчас такие носит?), и отрез сиреневого панбархата (носи на здоровье), и даже шарфик капроновый (со скидкой, за пятерку — в виде премии) — очень хорошо все получилось. А то ведь жалко бросать вещи, пусть они и не самые модные, но ведь деньги за них уплачены. А деньги не помешают, если в дорогу собираешься. К тому же и слугам нужно что-то купить, чтобы Антон Бельяминович не сердился.

Опять у Веры Васильевны все в другую сторону завертелось, словно она не только от вещей, но и от Виктора уже избавилась. И продала-то всего на три сотни. А тут, если поторговаться, еще на тысячу осталось. И настроение хорошее сделалось. Только бы Виктор пьяный не пришел, очень не хочется видеть его фокусы.

Но Виктор Степанович пришел трезвый и какой-то загадочный, То есть вроде обычный, но смотрит не так и покашливает, словно так прямо и простудился. Может, чего узнал? Какая-то баба, ведь писал Антон Бельяминович, все перехватывает. Может, она подкараулила Виктора и рассказала? Но непохоже, Виктор хоть и странный, но веселый. И трезвый. Чего это он?

Время обедать. Виктор уселся на кухне около плиты, которая служила вместо стола, и опять запел: «Хаз-Булат удалой!..» И опять голова дрожит. Это признак наилучшего настроения.

— Ты чего, Вить? — Вера Васильевна спрашивает.

— А ты чего?

— Да я ничего, — говорит Вера Васильевна. — Давай обедать. Странный ты какой-то.

— А ты не странная? Чуть в меня не вцепилась.

— Да показалось тебе. Чего мне вцепляться?

— Может, и есть чего, — говорит он уже совсем загадочно и вытаскивает бумажник. — Возьми на расходы, а то я и забыл, что ты без денег. Правильно ты мне напомнила.

И дает ей двести рублей. Ну дела! Вчера ни гроша не было, а сегодня уже четыреста рублей. Даже сразу и не сообразишь, что с такими деньгами делать.

— Спасибо, — говорит Вера Васильевна. — А я думаю, чего ты так странно смотришь?

— Ладно. Шампанское в сумке возьми. Может, замерзло? Холодно на улице.

— А где ты деньги взял? Ведь сегодня сберкассы закрыты. Или ты их в снег закапываешь?

— Много будешь знать! — огрызнулся Виктор Степанович.

Так ей, действительно, все и доложи. Скоро состарится, если все знать будет.

Пока обедали, Виктор Степанович пару раз смотался в большую комнату к серванту, а потом, когда Вера Васильевна со стола убирала, и последнюю стопку выпил. Теперь уже полный порядок. Один только пункт остался невыполненным, но и тут, наверное, будет без осечки, потому что двести рублей он Вере дал, а это деньги немалые. Что ей еще надо? Кто она ему, в конце концов! Или только кухарка?

— Ты чего? — спросила Вера Васильевна, подняв голову с подушки, когда он, стараясь не греметь дверью, протиснулся, чуть приоткрыв ее, в маленькую комнату.

— Так ведь холодно на кушетке, — сказал Виктор Степанович, улыбаясь.

— Не выдумывай.

Однако надежда на то, что все сегодня удастся, раз уже день такой замечательный, не оставляла Виктора Степановича.

— И ты небось замерзла! — сказал он, залезая под тяжелое красное одеяло.

— Я уже сплю, — сказала Вера Васильевна, отодвигаясь к стенке.

— Не болтай ногами!

Виктор Степанович просунул руку под ее теплое плечо и потянул к себе. Вера Васильевна даже не шевельнулась.

— Да ладно! — сказал он и попробовал повернуть ее. Но Вера Васильевна не отозвалась, словно и правда спала.

— Не надо, слышишь? — сказала она, когда Виктор Степанович, приткнув ее к самой стенке, навалился и потащил вверх ночную рубашку. — Не надо, уйди!

А он сдвинул ее под себя и больно вдавился коленом между ног.

— Я тебя ненавижу! — заплакала Вера Васильевна. — Ненавижу тебя, проклятый!

На другое утро Вера Васильевна пошла в «Восход». От вчерашних метаний — ах, бедный Виктор, как его бросить? — не осталось и следа. Теперь уже все точно определилось, раз он такой негодяй, и нечего его жалеть. Значит, нужно купить подарки слугам. Двести рублей на это хватит — часы для Матильды рублей сорок и браслет Бируте около ста. Виданное ли дело, рассыльным, курьеру, если по-русски, такие подарки делать! Но это уже были не возражения, а их маленькие обломки. Все Вера Васильевна решила и даже сантиметр взяла, чтобы мерять браслет, потому что у нее самой рука оказалась толще. Все она сделает так, как хочет Антон Бельяминович. Куда ей теперь деваться, если с Виктором она жить больше не будет?

Часы она купила в универмаге — кулон на желтенькой, под золото, цепочке (сорок девять рублей пятьдесят копеек — как раз» то, что надо), а за браслетом пришлось идти в «Алмаз». Но и тут повезло — есть браслеты по сто одиннадцать рублей, и размер подходит. Это всегда так бывает: после двух неудачных дней (а вчерашний счастливым разве назовешь?) наступают дни, когда все удается и получается. Так что и от неудачных дней тоже польза есть, потому что если бы их не было, не было бы, наверное, и других дней.