Шрифт:
На циркуляции «Нийтака» не мог стрелять эффективно, но как только лег на курс сближения с «Богатырем», почти сразу же всадил в него снаряд, вызвавший пожар в кают-компании. Но это оказался первый и последний успех обреченного крейсера: в ответ он получил четыре шестидюймовых попадания и еще несколько снарядами калибром в три дюйма. Перебило паропровод, вывело из строя два орудия, разгорелись новые пожары…
«Богатыря» пронесло мимо на контркурсе, и он уже удалялся, продолжая преследование отряда адмирала Дева. Несколько раз хлопнула «на прощание» кормовая башня русского крейсера, но безрезультатно.
«Изумруд», кстати, тоже не стал оставаться для добивания, а присоединился к погоне. Да и «Жемчуг» увеличил дистанцию до тридцати кабельтовых, ведя огонь издалека. Но иллюзии по поводу шанса на спасение у японцев даже не успели возникнуть: с юга наплывала четверка русских броненосцев, уйти от огня которых не было ни единого шанса – «Нийтака» не мог уже дать больше десяти узлов.
Попытки хотя бы увести отряд Вирена в сторону от генерального курса были немедленно пресечены «Жемчугом», который тут же пошел на сближение и практически безнаказанно стал обрабатывать анфиладным огнем обреченный корабль.
На «Орле» прекрасно понимали, что выполняют формальность, поднимая сигнал с предложением о сдаче. Когда в ответ раздалось несколько выстрелов из нескольких уцелевших орудий, это никого не удивило.
Каждый из проходивших мимо броненосцев дал несколько залпов средним калибром левого борта. С десяти кабельтовых русские снаряды буквально растерзали маленький крейсер, и когда подошла очередь идущего последним «Пересвета», то Эссен даже отменил приказ об открытии огня – «Нийтака» уже ложился на борт…
Глава 25
– Не обижены на меня, Василий Нилович, что пострелять не дал? – лукаво посмотрел на Черкасова командир «Пересвета».
– О чем речь, Николай Оттович! Много ли чести забросать снарядами тонущий крейсер. Это ведь даже не тренировка для комендоров на такой дистанции. Да и пусть их побольше спасется, этих японцев – мужественные люди и настоящие моряки. Положение у них было – хуже губернаторского…
– Ну-ну. Вот этак не стоит. Жалеть их начнем, когда бой закончится, – посуровел Эссен.
– Разумеется. Никакого благодушия по отношению к врагам у меня нет…
– Вот и ладненько, – перебил своего старшего артиллериста каперанг. – Чует моя печенка, что стрелять сегодня придется еще немало. Так что снарядами разбрасываться не стоит.
– Николай Оттович, – на мостик поднялся хмурый Соймонов, – я нового наводчика из носовой башни только что отправил под арест.
– Вилката? – презрев всякую субординацию, ошарашенно выдохнул Черкасов. – Ты с ума сош… – старший артиллерист броненосца все-таки успел сообразить, что нужно следить за лексикой даже при разговоре с другом, если он является твоим начальником.
– Вилката, – твердо ответил старший офицер «Пересвета». – Да, я наслышан о его геройствах, о том, что он лучший наводчик флота и тому подобное, но напиваться перед боем не дозволено никому.
– Напился? Вилкат? – Черкасов не поверил собственным ушам. – Он же герой Цусимы, георгиевский кавалер…
– Сомневаешься в моих словах? – напряженно посмотрел на лейтенанта Соймонов.
– Так! – Эссен даже не повысил голоса. – Сейчас не до этого. Но своему старшему офицеру я верю сразу и без всяких сомнений. А вы, Василий Нилович?
– Да я тоже, но… – замялся Черкасов.
– Прекрасно… То есть, конечно, ничего прекрасного в этом нет… Короче: матрос, напившийся перед боем, пойдет под суд. Каким бы золотым комендором он ни был. Если бы он надрался на берегу, даже набив при этом морду самому полицмейстеру Владивостока, – я сделал бы все для того, чтобы вытащить этого матроса. А сейчас: если приговорят к расстрелу – пальцем не шевельну.
– Ну, это вы слишком, Николай Оттович, – даже сам Василий слегка опешил, услышав решительную речь своего командира.
– Ничего подобного, Василий Михайлович! – резко оборвал Соймонова Эссен. – Этого раздолбая не случайно списали с «Победы». За пьяный дебош на берегу.
– Простите, но его не столько «списали», сколько мы с вами вместе выпросили этого матроса у Зацаренного, – позволил себе улыбнуться Черкасов, – именно потому, что нужен был хороший наводчик в носовую башню к нашим новым орудиям. А специалист он действительно прекрасный – я успел убедиться.
– Да? – слова артиллериста не произвели на Эссена никакого впечатления. – Лет пятьдесят назад этот ваш «прекрасный специалист» уже болтался бы на нок-рее за подобные художества. Как вы думаете, почему Василий Максимович так легко расстался с «замечательным комендором»?