И в самом деле, не достигнув еще и десяти лет, он по энергии, по силе воли, по настойчивости казался вполне взрослым мужчиной. Вспоминая ужасы своих первых дней после побега из приюта, мальчик всегда выступал в защиту пострадавших от несправедливости и злобы. Поэтому, например, ему пришлось отказаться от заработка и оставить свою метлу: он поссорился с начальником капралов, который плохо обращался с маленькой белокурой девочкой, так же, как и Жильбер, подметавшей улицы.

Наконец в мае показалось солнышко, так долго, всю зиму и весну скрывавшееся в тумане. Жильбер зажил весело, как прошлым летом, и снова принялся торговать цветами, вернувшись, таким образом, к своим летним занятиям.

Но когда наступили каникулы и начался разъезд богатых парижан на курорты, мальчик тоже почувствовал непреодолимое желание поселиться в деревне, на свежем воздухе.

В следующее воскресенье ему представился случай удовлетворить свое влечение к природе. Возвращаясь после одного исполненного поручения, Жильбер встретил на Тампльском бульваре своего приятеля Анри, которого уже давно потерял из виду.

Анри, поздоровавшись, поинтересовался:

— Как дела? Что ты теперь делаешь?

— Сейчас вот отнес письмо… Но за два последних дня я не заработал ни сантима. Дела совсем плохи!.. А ты как?

— А я вот не могу пожаловаться…

— Ты все еще работаешь у своего дяди?

— Да… Он сейчас вяжет хворост на рубке леса в Жюи, около Версаля.

— Хорошо там?

— Неплохо. Мы работаем вместе, сдираем кору с деревьев.

— А это очень трудно?

— Совсем нет. Да же на против. Платят за это по тридцать су за кубометр… А в день кубометр можно сделать легко. Хочешь, я устрою тебя к подрядчику?

— Еще бы! Конечно, хочу! — обрадовался Жильбер.

Через два дня он уже работал в лесу.

— Входите, господа, входите!.. Представление сейчас начнется!.. Первый ряд — франк, второй — пятьдесят сантимов, третий — двадцать пять сантимов. Входите, входите, господа!..

Парк Сен-Клу [17] , убранный гирляндами, шумел праздничным гулом. Трубили трубы, звенели колокольчики, раздавались выстрелы, скрипели колеса качелей. Все эти звуки сливались в какой-то смутный гул, еще более увеличивавшийся от шума громадной толпы, наполнявшей все аллеи, толпившейся перед балаганами, занимавшей всевозможные палатки…

Толпа была такой плотной, что в некоторых местах надо было действовать локтями, чтобы проложить себе путь. Все это, казалось, нисколько не беспокоило мальчика, старавшегося с решительным видом пробиться вперед, к окруженному толпой балагану, куда паяц громким голосом зазывал публику… Этим мальчиком был Жильбер.

Накануне снимание дубовой коры было закончено, и, прежде чем записаться в число рабочих по уборке сухих листьев на одной из ферм Шавиля, Жильбер решил хотя бы ненадолго вернуться в Париж, после длительного отсутствия и жизни в лесу чувствуя тоску по шумным бульварам.

Дивное солнце последних летних дней навело мальчика на мысль совершить путь из Версаля в Париж пешком. В Севре он пошел через парк, чтобы попасть на осенний праздник. Он был счастлив снова очутиться среди толпы, толкотни и движения.

Только одно омрачало его радостное настроение. Этот праздник в Сен-Клу, последний в году, напоминал Жильберу о том, что скоро наступит зима, а с нею вернутся и дурные дни. Тяжелые испытания, перенесенные им в прошлом году, заставляли его не на шутку беспокоиться. И он клялся себе, что на этот раз постарается найти постоянное занятие. Где? Как? Об этом он пока не размышлял всерьез. Сейчас был праздник, и мальчику хотелось веселиться и не думать о завтрашнем дне.

Жильбер уже успел пересмотреть все диковинки и теперь стоял перед балаганом, в котором помещался «Большой цирк Рокамура».

Старая изнуренная лошадь была привязана у подмостков. На ней в красном, когда-то бархатном седле сидела девочка-малютка, которую сам директор, господин Рокамур, одетый в костюм оруженосца, представлял публике под именем Джамилех. В костюме на восточный манер девочка была прелестна, как ангел, и около цирка теснилась громадная толпа.

На другой стороне эстрады внимание публики привлекал клоун.

Жильбер, стоявший в первом ряду, прислушивался к его шуткам, стараясь в то же время лучше разглядеть очаровательную девочку, к которой он с первого взгляда почувствовал сильную симпатию.

Эта симпатия, очевидно, была обоюдной, потому что с тех пор, как он остановился около балагана, маленькая Джамилех все время смотрела на него. Ему даже показалось, что в ответ на его улыбку, посланную ей, голубые глаза малютки обратились к нему как бы с немой мольбой.

В эту минуту клоун заметил Жильбера и завел с ним шутливый разговор.