— Но что? Мне ничего не интересно. Не забывай, что ради баскетбола я от всего отказывалась.

— Кто ищет, тот всегда найдет. Но прежде ты поможешь мне организовать выставку.

И я стала помогать. Я даже больше не спорила. И так как у Евы было много других дел — она, например, регулярно работала в школьной радиостудии, — я занялась выставкой с таинственным названием «Хобби на прищепках» и фактически делала ее одна. Традиционным было только то, что устраивалась выставка, а какой она должна быть, каждый старший класс определял сам. Ева придумала прикрепить все экспонаты, помещаемые в актовом зале, огромными прищепками, которые она отыскала в заводском клубе. Клуб охотно их одолжил.

— Что же мне делать? Все время за кем-то бегать, что-то искать? Ведь я ни с кем как следует не знакома, — жаловалась я (в выставке принимали участие оба класса, и в классе «А» я действительно никого не знала). — Кто там чем увлекается?

— Вот теперь и узнай, — обрадовалась Ева, но все же подсказала, что Шимон из «А» прекрасно рисует и собирается поступать в художественно-промышленное училище, он даже награжден дипломами целого ряда конкурсов; Зденка мастерит всякие штучки из коры; и даже зубрилка Ярошка у мамы, преподавателя текстильного училища, научилась ткать батик на ручном станке.

Вечно заикающийся Михал строит модели железных дорог, а девочки из обоих классов все прекрасно шьют, вяжут крючком и спицами.

— Еще могу тебе сказать, что Мартина из класса «А» собрала прекрасную коллекцию кукол в национальных костюмах.

— Ничего себе информация! — ужаснулась я. Все еще сопротивлялась, но, кажется, слабо. — А если кто умеет делать то, что нельзя развесить на веревках?

— Правильно. — Ева подняла глаза к потолку. — Это ты верно сказала. В актовом зале есть рояль, и Томаш сможет на нем играть, и не только на вернисаже, но и в специально назначенные дни, когда мы устроим несколько концертов. Павка Зибор — гитарист, Гак играет на губной гармошке, Бобина вечно участвует в конкурсах чтецов, пусть она нам что-нибудь почитает. Роман притащит кассетник с какими-нибудь роскошными записями из своей коллекции, а еще будет показ мод — творчество наших девчонок. Еще чего-нибудь придумаем. Нет, такой выставки у нас еще не было; я думаю, найдется столько желающих ее посмотреть, что здание рухнет.

Успех был потрясающий. Вернисаж прошел совершенно замечательно, и народ толпился в зале каждую свободную минуту. Томаш играл прекрасно, я чувствовала себя, как на концерте.

Я подошла поздравить его, и не одна: все его слышали не в первый раз, но все его благодарили, а я-то слушала его впервые!

— Ты разве не знала? Мой отец — директор музыкальной школы, а мать преподает по классу фортепиано, так что у нас это семейное.

— Тебе надо идти в консерваторию.

— С ума сошла: я и консерватория! В виртуозы я не гожусь, это я чувствую. Кроме того, виртуоз может быть один на миллион, и по теории вероятности я им вряд ли стану. Играть в оркестре, по-моему, неинтересно, а вбивать музыку в головы детей в школе — тем более. Больше всего меня привлекают компьютеры, за ними будущее! А на фортепиано можно играть по воскресеньям.

И этот тоже знает, чем заняться. Одна я ничего не знаю. Конечно, большинство у нас тоже еще не выбрало специальность, до выпускного класса еще далеко, но я не могу столь легкомысленно относиться к жизни. Я всегда любила ясность во всем — всю жизнь готовилась к поступлению на тренерское отделение факультета физического воспитания. В худшем случае — в педагогический институт на физкультуру, географию. Что же, с этим покончено? Когда я себе рисовала такую будущность, главное место все равно занимала высшая лига по баскетболу. Этот продуманный мною путь мог оказаться достаточно длинным, так как лучшие годы для игры — до тридцати, а то и больше. Не то, что в гимнастике или плавании. О другом я не думала. Мне хватало и постоянных напоминаний Милуш. Ну вот, теперь я имею то, что имею.

— Очень жаль, что нет Богунки. Она бы организовала какую-нибудь простенькую спортивную композицию, и это был бы гвоздь нашей программы, — посетовала Ганина, стоя над книгой отзывов, пестревшей хвалебными записями: «Все первоклассно», «В прошлом году было хуже» и тому подобными. В книге были еще и стихи (не обошлось, конечно, и без ругани, и анонимных гадостей).

— Какая Богунка? — спросила я.

При упоминании этого имени все девочки посмотрели на Еву (теперь, когда у меня наконец есть подруга, я никому не позволю отнять ее).

— Это наша преподавательница физкультуры, — ответила Ева. — Она мастер по спортивным композициям и всегда выигрывает призы на спартакиадах. Теперь она работает в Тунисе; ты же сама говорила, что спорт сегодня — это и политика, и реклама.

Я успокоилась, но ненадолго. Ева мне показалась какой-то странной.

Я не ошиблась. При первом удобном случае завела речь о Богунке. И недаром. Оказывается, Богунка — подруга Евы!

— Она ненамного старше, живет рядом с нами, мы вместе росли, она мне всегда помогала, она очень хорошая, — объяснила Ева. — Да ты сама увидишь, она скоро вернется. Директорша ее отпустила только потому, что ее поездка — это реклама для нашей гимназии.

Да, везет мне в жизни! Это уж слишком! Болезнь, баскетбол, Ивета — одни утраты! А теперь Ева. Я была так счастлива, что наконец кто-то у меня есть. И по сравнению с Иветой Ева — нечто возвышенно-духовное. Нет, даже в мыслях я не имею права обижать Ивету. Она фактически свела меня с Евой. И что же, я дам какой-то училке похитить у меня Еву? Я не особенно-то доверяю училкам, начиная с мамы.

— Разве можно дружить сразу со многими? — вырвалось у меня.

На этот раз я не собиралась сдаваться без боя.