Читая этот огромный разворот в «Новой», тогда же, осенью 2009-го, я поймала себя на том, что позиция Ходорковского мне ближе, хотя все советское было для меня столь же отвратительно и неприемлемо, как и для Улицкой. Хотя в том возрасте, когда он был в Комсомоле, я была в «Демократическом союзе», и в том возрасте (я младше него на шесть лет), когда он был комсомольским секретарем, я баллотировалась в Моссовет от движения «Демократическая Россия».

Потому что мы оба верили, хотя и в прямо противоположные вещи. И я тоже была человеком «партийным», хотя и из другой партии. Мы оба были, состояли и привлекались, а не сидели дома сложа руки из страха поучаствовать в строительстве дороги в ад.

Может, и замостили некоторый кусок.

Но если бояться построить дорогу в ад, вообще ничего не построишь.

Он по вере своей, ради России, готов был работать с гексогеном. Мы, по вере нашей, выходили на площади. И считали, что приносим себя в жертву ради блага своей страны, потому что скоро кончится Перестройка, и нас всех сошлют, если не расстреляют. Хотя и подбадривали себя утверждениями о том, что тигр этот давно бумажный.

И Ельцин, хотя никогда не был для меня идеалом, но приемлемым вариантом был.

И не по злому умыслу он «сдал нас КГБ». Гораздо хуже.

Это было ошибкой.

Он не понял, кто перед ним.

Вторая тема писем Улицкой — тюрьма.

«Солженицын считал, что опыт тюрьмы человека закаляет и очень ценен сам по себе, а другой сиделец, менее счастливый, Варлам Шаламов, считал, что опыт тюрьмы в нормальной человеческой жизни непригоден и неприменим вне тюрьмы», — пишет Улицкая. И спрашивает, как ее собеседнику удается справляться с тюремной реальностью, нет ли у него ощущения дурного сна, и как он оценивает свой тюремный опыт.

«Понял истоки Вашего внимания, — отвечает Ходорковский. — Надо отметить, типичные для значительной части нашей интеллигенции. К сожалению, т. к. тюрьма — не самый лучший опыт. В связи с чем мне больше по душе Шаламов, чем Солженицын. Думаю, разница в их позиции связана с тем, что Солженицын считал авторитарный, а значит, тюремный способ управления страной допустимым. Но как «гуманист» полагал необходимым опытом управленца опробование розог на собственной спине. Достойно уважения, но не присоединяюсь.

Тюрьма — место антикультуры, антицивилизации. Здесь добро — зло, ложь — правда. Здесь отребье воспитывает отребье, а приличные люди ощущают себя глубоко несчастными, т. к. ничего не могут сделать внутри этой отвратительной системы.

Нет, это чересчур, конечно, могут и делают, но так жутко смотреть, как каждый день спасаются единицы, а тонут десятки человеческих судеб. И как медленно, оборачиваясь и возвращаясь, движутся перемены.

Мой рецепт выживания — учиться понимать и прощать. Чем лучше, глубже понимаешь, надеваешь чужую шкуру — тем сложнее осуждать и проще прощать.

В результате иногда происходит чудо: сломанный человек распрямляется и, собственно, становится человеком. Тюремные чиновники этого страшно боятся и совсем не понимают — как? почему? А для меня такие случаи — счастье. Мои адвокаты видели, и не один раз».

За эту переписку в январе следующего 2010 года Михаил Ходорковский и Людмила Улицкая были удостоены литературной премии «Глобус».

Премию вручали 13 января в Овальном зале Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы.

За отца премию получала его дочь Настя Ходорковская.

«Здравствуйте, мне очень жаль, что мой папа не может здесь присутствовать и получить эту премию, — сказала она. — Тем не менее, я его представляю, и для меня большая честь представлять этого очень важного в моей жизни человека. Когда я встречаюсь с ним за двойным стеклом с решеткой, это, наверное, одни из самых грустных, но долгожданных моментов в моей недолгой еще жизни. Мы ждем его. Я жду треть своей жизни, мои братья ждут его чуть больше половины. Мы очень надеемся, что скоро он вернется, и наша семья будет снова вместе, и он снова сможет помогать, продолжать деятельность. Папа просил передать, чтобы вы не теряли надежды, чтобы сохраняли веру в справедливость и в хорошее в людях. Мы с семьей решили передать премию детям, воспитывающимся в Лицее в Кораллово. Спасибо».

Точно также поступила со своей частью премии и Людмила Улицкая.

Суд тем временем шел своим чередом. Тогда же, в сентябре 2009-го, через несколько дней после публикации в «Новой» переписки Ходорковского и Улицкой, обвинение заявило о завершении предоставления письменных доказательств.

28 сентября начались допросы свидетелей обвинения.

Первым вступал бывший директор АОЗТ «Волна» Андрей Крайнов. Помните историю «Апатита»? О хищении нефти свидетеля почему-то не спрашивали. А спрашивали об учреждении в зонах с льготным налогообложением многочисленных аффилированных с «ЮКОСом» фирм. То есть собственно тех же, о которых речь шла на первом процессе, когда обсуждался вопрос об уходе от налогов.