– Вырастет, сам выберет себе дорогу, – рассуждали мы с женою.

А он, нечего сказать, рос да рос…

И не заметили, как сынок из колыбели на велосипед перескочил. Очень скоро и трусики на костюм сменил. Не торопился только Женька из класса в класс перепрыгивать. Чересчур сильно усидчивым был.

– Учись, сынок. Ты же продолжение роду нашего!

– Это я знаю, – отвечает. – Дайте финансов на танцы.

Приходилось давать. Куда денешься?

Кое-как школу окончил.

– Работать или учиться дальше пойдёшь?

– Я? – удивился сынок. – Я думаю замуж… жениться…

Вы слышите? Ни специальности, ни куска хлеба в руках и – жениться. Тут я впервые не сдержался и взял в руки увесистую палку. Да опоздал немного.

– Отец, не шутите, – показал на палку Евген. – Оставьте орудие насилия. Это вам не старые времена.

Грамотный. Ишь, как подсёк меня! А тут ещё жена:

– Я что, не говорила? Гляньте, он не желает счастья родному сыну!

Через две недели сыграли свадьбу. Были сваты, были гости.

Поздравляли, гуляли. А я гляжу на Евгена и его Светлану, такую же желторотую, как и он сам, да думаю: «Как-то вы жить будете?»

Пожили молодые, порадовались. Вскорости мы с Ольгою внука дождались, стали дедом и бабкою. А отпрыск наш затосковал, ссоры в доме завёл. Такая кутерьма поднялась, что хоть в лес беги.

– Мы разводимся, – брякнул раз Женька. – Подкинь деньжат!

– Ты что! Недавно на свадьбу просил, а теперь ещё на развод? Нет, – говорю, – хватит. Имей свои.

– Я что, не говорила? – расплакалась моя жена. – Он не понимает, что мальчику надо помочь.

Разошлись наши молодые. Мы все переругались. А вскоре Женька уехал, завербовался на какую-то стройку. Не прошло и полгода, присылает письмо.

«Так и так, – пишет. – Решил тут жениться. Подошлите денег: своих у меня маловато».

А в конце приписка:

«Мне суд алименты присудил на ребёнка, то вы уж, отец, платите Светлане, пока я не разжился. Да и семью новую завожу. За алименты не упрекайте. Витя же вашего роду, не чужой…»

Деньги на свадьбу послали, Светлане алименты платили. А через год любовались фотографией внучки. А ещё через несколько месяцев читали новое письмо от сына: высылайте, отец, деньги на развод и платите алименты на Татьянку. Она ж, видите, тоже нашего роду.

– Не пошлю! – зарёкся я. – Копейки не дам шалопаю!

– Разве он не наше дитя? – захныкала жена. – Не везёт ему. Я что, не говорила?

Пришлось смириться. Вите и Татьянке, нашим внукам, аккуратно платим. Только побаиваемся, не будет ли сызнова продолжение роду. От такого потомства можно всего ожидать.

Андрей Крыжановский

Негативный тип

Настроение – солнечное. В кармане – месячная премия.

– Такси!

Подъехали к ателье. Рассчитался.

– В другой раз предупреждайте, что вы художник, – буркнул водитель. – Подвезу бесплатно.

– Я не художник, а сантехник! Я дал вам на десять копеек больше. Целый рубль на новые деньги!

– Новые деньги не старые деньги, – аполитично буркнул шофёр.

– Пресса пишет, что один таксист отказался брать на чай!

– Значит, берёт на водку.

– Пресса пишет, что мы обижаем вас подачками!

– А вы обижайте, обижайте, не стесняйтесь!

Пришлось обидеть ещё на тридцать копеек.

Этот пустяк не испортил мне настроения.

Я бодро вошёл в ателье. Тут меня потешили. Костюм вышел на славу.

– Европа-А – воскликнул мастер.

Я поинтересовался, где его там носило.

– Не был вовсе, – торопливо заверил мастер. – Это народная мудрость, которая означает шик-модерн. Кстати, в Европе-А традиционно благодарят червонцем в конверте.

– У меня нет конверта, – растерялся я.

– Давайте так, – успокоил мастер.

Пришлось держаться на уровне Европы-А.

Я весело направился в парикмахерскую, выбил чек на фасонную стрижку.

– Вас обработать согласно с тарифом или индивидуальными приёмами красоты? – поинтересовался парикмахер.

– Красиво и в согласии с тарифом.

– До вас был один шутник, – индифферентно сообщил парикмахер. – Согласно тарифу пошёл стриженым под полубокс. Тут же в милицию забрали – спутали с известным рецидивистом.

Я автоматически опустил в карман отечественного Фигаро юбилейный рубль.

Этот пустяк не испортил мне настроения.

В элегантном костюме с ив-монтановской причёской радостно направился в корчму высшего разряда.

Официантка в момент принесла хлеб и к хлебу.

– На сколько обсчитаете? – дипломатично спросил я, когда «к хлебу» соблазнительно булькнуло.