Мои попытки встретиться с этими «менеджерами по персоналу» в менее официальной обстановке, как правило, проваливались. Например, однажды я решил попросить понравившуюся мне девушку из отдела расследований присоединиться ко мне и еще трем парам за ужином, таким образом разрядив обстановку. Но я знал, что она согласится только в том случае, если ресторан, куда я ее приглашу, будет самым модным — как-никак она работала в «Конде наст», — поэтому я решил заказать столик в «Бальтазаре», открывшемся недавно на Спринг-стрит. Единственный способ туда попасть — это позвонить по секретному телефонному номеру, который его владелец Кейт Макнелли дал лишь нескольким людям и который мне удалось выпросить у Элизабет Зальцман. Когда на мой звонок ответил мужчина, я каким только можно уверенным тоном спросил, могу ли заказать столик на восемь часов в следующую пятницу.

— Откуда у вас этот номер? — поинтересовался мой собеседник.

— Мне его дал Кейт, — ответил я.

— Кейт — это я. А кто вы?

Я растерялся, поскольку не ожидал, что мне ответит сам владелец ресторана, и выпалил свое имя, которое ему ни о чем не говорило.

— Мы не принимаем заказы на восемь, — отозвался он. — Самое позднее время — шесть часов.

— Могу ли я заказать столик на шесть?

— Нет, — рявкнул он.

— Хорошо, а на какое время я могу рассчитывать?

— Не знаю. В час?

Я едва не согласился хотя бы ради того, чтобы посмотреть на это место.

Но даже если удавалось пережить первое свидание без особого для себя вреда, до финишной прямой мне еще оставалось очень далеко. Самое большее, на что я мог надеяться, — легкий поцелуй перед дверью. Как правило, до третьего свидания нечего было надеяться пройти дальше порога, но даже попав в квартиру, я мог рассчитывать лишь на торопливые поцелуи на диване. Казалось, дамочки все еще придерживались правил, которым следовали в старших классах, несмотря на то что некоторым из них уже далеко за 30. На Манхэттене в крысиных бегах за свиданием вам не найти обходных путей к сыру.

Как же они отличались от острых на язычок женщин из шумных 1920-х! В предисловии к «Собранию Дороти Паркер» Брендан Джил пишет: «Молодых женщин, которые задавали тон, называли тонкими штучками, и некоторые из них были действительно такими. Своим лозунгом они провозгласили «Все дозволено» и говорили это вполне серьезно». Как написала об этой эре поэтесса Эдна Миллей:

Единственная, с кем я добился успеха к тому времени, была «Горячая перчинка». После нашего неудачно закончившегося свидания она позвонила на следующий день и пригласила меня на ленч.

— Где? — спросил я, ожидая, что она назовет какое-нибудь бистро с непомерно завышенными ценами.

— Конечно, у меня.

Очевидно, ей было стыдно за то, что случилось прошлой ночью. Был полдень, и я планировал провести в его спортивном зале. Но разве можно было противостоять ее бюсту стоимостью в 20 000$? Поэтому вскоре я уже ехал на метро в сторону спальных районов.

Ее квартира располагалась в довольно обшарпанном с виду здании в Верхнем Уэст-Сайде, но какие бы опасения ни терзали меня, пока я поднимался, стоило ей открыть дверь, и я избавился от них в одно мгновение. Она стояла передо мной, завернутая лишь в одно белое полотенце размером с кухонное. Не сказав ни слова, она взяла меня за руку и потащила прямиком в спальню. Кажется, девушка и в самом деле чувствовала себя очень и очень виноватой! Отлично, подумал я. Наконец-то это случится.

Когда мы оказались перед ее кроватью, она, словно художник, который с гордостью решил продемонстрировать свое последнее творение, распахнула полотенце.

— Тебе нравится?

Ей было уже далеко за 30, но она обладала телом 18-летней гламурной модели. Она была идеально сложена и среднего роста, хотя казалась меньше из-за бюста, увеличенного до невероятных размеров. И в то же время для его создания была проведена неординарная пластическая операция. Хирург, похоже, претендовал называться Микеланджело из Майами-Бич. Ее груди выглядели абсолютно естественно, как у одаренной от природы таитянской принцессы. Даже у порнозвезд нет таких отличных сисек. Окинув взглядом ее фантастическое тело, я наконец-то смог увидеть, на что похожа бразильская бикини-лайн: шестью дюймами ниже пупка уютно разместился маленький пучок лобковых волос, который по размеру был не больше гусеницы.

— Тоби, иди ко мне. — Она протянула мне руки. — Я вся горю от возбуждения…

Как и следовало ожидать от человека, который уже 22 года не пропускает ни одной разгульной вечеринки по обеим сторонам Атлантического океана, в постели у «Горячей перчинки» были свои весьма необычные пожелания.

— Покажи язык, — велела она, пока я занимался с ней любовью. По каким-то причинам она не могла достичь оргазма, если не увидит язык. Естественно, когда я стал приближаться к своему, то мгновенно позабыл о ее просьбе, и ей пришлось снова и снова с возрастающей настойчивостью повторять свое требование:

— Тоби, покажи язык. Покажи язык!

Вскоре я вышел на финишную прямую и забился в ней изо всех сил.

— О, Тоби, — закричала она в экстазе. — Теперь ты говоришь на моем языке. Теперь ты говоришь на моем языке!

После этого я целую неделю названивал «Горячей перчинке», но, увы, она так и не согласилась снова со мной встретиться. Вероятно, хотя я и «говорил на ее языке», мне было еще далеко до того, чтобы овладеть им в совершенстве. Возможно, мне следовало предложить ей «занять» у меня другие 250$.