Тайин и еще с полдюжины алеутов остановились в нескольких шагах от капитана. Они требовали, чтобы он подождал, не бросал их товарищей. Остальные охотники сгрудились на шкафуте, ворча, но не осмеливаясь открыто поддержать Тайина.

Илья заорал на алеутов, чтобы они спустились в трюм. Захар снова бросился было к капитану, умоляя его подождать. Дуло мушкета повернулось в его сторону, и он застыл на месте.

— Захар, заткнись! — завопил Илья. — Ступай вниз, слышишь? Ну! Пошел вниз!

— Он не смеет бросать людей! — выкрикивал Захар. — Сделай же что-нибудь!

— Я попытаюсь, а ты заткнись и спускайся в трюм. Уходите отсюда, вы все. Все!

Привычка слушать своих русских хозяев была сильна в алеутах. Тайин пошел к трапу, то и дело злобно оглядываясь через плечо. За ним потянулись остальные. Захар бросил отчаянный взгляд на людей под фонарем. Дуло мушкета все еще глядело на него. С тяжелым сердцем он спустился по трапу следом за алеутами.

И почти тут же (или это только так казалось?) корабль снялся с якоря. В трюме раздавались унылые, жутковатые причитания алеутов — они оплакивали своих собратьев.

«Елена» продолжала идти на юг вдоль неровных, изрезанных берегов. Там, где на смену голым скалам приходили лесистые склоны, дичь так и кишела повсюду. Захар видел стада благородного оленя, всевозможных птиц. В ясный солнечный день они вошли в Монтерейский залив.

Захар разглядывал маленький городок Монтерей. Во все стороны разбежались домики с белеными стенами и красными черепичными крышами. Над небольшим квадратом глинобитного президио развевался флаг, и звук трубы слабо доносился через залив. С севера в залив впадала река, на юге стеной стояли леса, чуть ближе расположилось небольшое селение. В бухте стоял на якоре корабль, к причалу было привязано несколько лодок.

«Так это и есть Монтерей, — думал Захар. — Столица Испанской Калифорнии, морской их оплот! — Он презрительно фыркнул — Жалкая деревушка по сравнению с Ситхой».

«Елена» миновала Монтерей, по-прежнему держа курс на юг. Туманы остались позади, становилось все жарче. Но теперь, где бы они ни бросали якорь, они видели на берегу испанских солдат. Четыре кавалериста все время маячили поблизости, отпугивая их. Когда шкипер в очередной раз замечал их силуэты на берегу, он приходил в ярость, при этом нос его бледнел от злости. С проклятиями он приказывал снова поднять якорь. Добыча алеутов по-прежнему была скудной…

Питьевая вода была на исходе. Капитан Хардвик отбирал алеутов для поездки на берег за свежей водой. Он стоял рядом с Ильей и тыкал костлявым пальцем:

— Ты, — он показал на Тайина. — Ты, и ты, и ты тоже. — Потом повернулся к Захару: — Ты, Петров.

Захар не поверил своим ушам. Он изумленно посмотрел на шкипера и покачал головой:

— Я? Нет. Это не мое дело.

Хардвик посмотрел на Илью, отрывисто бросил что-то по-английски. Илья заискивающе улыбнулся в ответ и сказал:

— Делай, Захар, что велят. Я сам знаю, что это не твое дело. Так ведь он здесь хозяин, его слово закон.

— С чего это он вздумал посылать меня? Это не моя забота.

Илья покосился на капитана. Нос Хардвика зловеще бледнел.

Илья торопливо шагнул к Захару, обнял его за плечи мясистой рукой:

— Слушай, Захар, не валяй дурака. Тебе что, жизнь не мила?

Захар сбросил его руку пожатием плеч.

— Ладно, чего уж там. Только непонятно мне это…

Ворча, Захар забрался в корабельную шлюпку и уселся между двумя пустыми бочками на корме, лицом к гребцам. За спинами у гребцов пристроились алеуты: Тайин и еще трое, по двое на каждой банке, лицом к корме. Рассеянно глядя на них поверх голов гребцов, Захар ломал себе голову: почему Хардвик послал его, Захара, вместе с алеутами?

И вдруг, уже у самого берега, его осенило. Именно эти алеуты стояли впереди всех в тот вечер на рейде Сан-Францискского залива. Он сам тогда кричал громче всех и хватал шкипера за руку. И теперь Дэмбостон в своих мыслях свалил его в одну кучу с этими алеутами. «И я, и они — смутьяны. Очень может быть, что Хардвик задумал избавиться от них, но так, чтобы все можно было свалить на несчастный случай». От этой мысли Захар похолодел. Он дал себе клятву никогда больше не ввязываться в дела и заботы алеутов. «Не стоят они этого, — сердито подумал он. — А я теперь буду держать ухо востро с этим чертовым Дэмбостоном».

Шлюпка заскрипела килем о песок. Алеуты выбрались вброд на берег, неся по паре кожаных ведер. Следом за ними выпрыгнул на отмель Захар. Вода приятно холодила босые ноги. Матросы остались у лодки; один из них, белобрысый веснушчатый парень, стал на часах с мушкетом.

Захар побрел по песку к каменистому обрыву. Ручеек, сбегавший с прибрежных холмов, низвергался с обрыва алмазным водопадом. По краям русла росли лишайники и дикие цветы. Берег порос дикой мятой, а в одной из ложбинок Захар нашел водяной кресс — жеруху. Он набрал пригоршню жерухи и на ходу с наслаждением жевал ее сочные побеги. У листьев жерухи был острый вкус, они отдавали перцем.