Захар повернулся к Тайину:

— Как ты думаешь, это те самые? Те, что стреляли в нас тогда, у водопада?

Тайин уселся и стал разглядывать испанцев, задумчиво щуря желтые глаза.

— Может быть.

— Провалиться мне на этом месте, если это не они! Они все время шли за нами берегом. Мы ведь всегда видали четверых. Помнишь?

— Может быть. — Глаза Тайина заблестели. — Дэмбостон видел. В трубу.

— Ты думаешь, он знал, что испанцы близко? — Захар с шумом втянул в себя воздух. — И послал нас на берег, чтобы они нас взяли?

— Капитан всегда смотрит в трубу. Зачем, как думаешь? Золото ищет, да?

Захар засопел.

— Годви решил от нас избавиться после того вечера у Сан-Франциско. И послал нас прямо в лапы к испанцам.

— Погоди, Дэмбостон, мы еще увидимся! — проворчал Тайин. Он выругался на своем родном языке, руки его заходили ходуном.

Захар глядел на эти короткие сильные пальцы, на ладони, блестящие от мозолей, на толстые безволосые запястья, покрытые красными рубцами. В душной тени, испещренной солнечными пятнами, Захара пробрала дрожь: ему казалось, он видит, как Тайин скручивает шею Дэмбостону, отрывает ему голову.

Испанцы велели им стать в ряд, снова связали их в цепочку, погнали быстрым шагом, то и дело переходящим в бег. После короткой передышки жара казалась еще невыносимее.

Захар изнемогал. Спотыкаясь, он брел вслепую, ориентируясь только по стуку копыт, дребезжанью уздечек и скрипу кожаных седел. Когда к нему пришло второе дыхание, он попытался разглядеть окрестности. Они шли на юг, удаляясь от берега. Тайин, мерно топавший перед ним, тоже внимательно изучал эти выгоревшие рыжие холмы. Захару они казались совершенно одинаковыми.

К вечеру люди едва держались на ногах. На привале пленники свалились кто где стоял, только Тайин еще держался. Захар упал на колени, перекатился на бок и словно провалился в обморочный сон.

Среди ночи Захар проснулся от холода, оцепенения и боли. Вокруг раздавался храп. Лошадь заржала, забренчала уздечкой. Оранжевым глазом подмигивал сквозь тьму тлеющий костер. Невыносимо болели онемевшие руки, скрученные за спиной. Щекой он ощущал твердость каменистой почвы. Захар чуял воду где-то поблизости, но не было сил добраться до нее. Когда он перекатился на другой бок, руки захрустели под тяжестью собственного тела. Но еще тяжелее давило ощущение безнадежности. Одни предали его, другие поймали и погнали бог знает куда. Захар заплакал. Слезы стекали со щек прямо на землю. Потом он уснул.

На рассвете птицы разбудили его веселым щебетом. Оказалось, они ночевали в дубовой роще, на берегу ручья. Солдаты развязали им руки, позволили напиться и умыться.

Они тронулись в путь. Второй день был страшнее первого. Испанцы гнали их в немыслимом темпе. И, как ни странно, они это вынесли. На вечернем привале у родника большинство из них еще могло держаться на ногах. Им развязали руки и впервые дали поесть.

Каждый получил по пригоршне сушеных кукурузных зерен. Захар набил ими рот и заработал челюстями. Не успел он опомниться, как проглотил всю порцию. Он напился воды из родника и сидел, разочарованно уставившись на пустые ладони.

А Тайин все еще ел. С убийственной медлительностью этот желтоглазый алеут брал с ладони по одному, по два зернышка. И жевал их, жевал, словно у него был полон рот мяса. Кукурузу он то и дело запивал водой. Это была долгая трапеза. Захар наблюдал за ним, и во рту у него сбегались слюни. Когда наконец с ладони Тайина исчезло последнее зернышко, Захар протяжно вздохнул.

Солдат, раздавший им кукурузу, глядел на них с ухмылкой. Он был помоложе остальных испанцев и не такой суровый.

— Цып-цып… — сказал он и сделал вид, будто сыплет корм цыплятам.

— Веселый парень! — процедил Захар сквозь зубы, глядя на испанца.

Он подтолкнул локтем Тайина:

— Попроси Чернозубого, пусть нам не связывают руки на ночь. Ни поесть, ни поспать толком, а завтра небось опять будут гнать весь день.

Тайин кивнул.

Солдаты пустили лошадей пастись, а сами уселись ужинать у костра. Когда Чернозубый поел, Тайин осторожно приблизился к нему и что-то сказал, запинаясь. В ответ испанец разразился длинной речью. Тайин пожал плечами, вернулся к Захару и перевел:

— Он сказал «нет».

Они снова провели мучительную ночь со связанными за спиной руками.

К вечеру третьего дня появились первые признаки жилья. Скот бродил по выжженным холмам. Пленникам дали сухой кукурузы и снова связали руки на ночь.

На следующий день они вышли на равнину, окруженную со всех сторон холмами. В центре этой чашеобразной равнины виднелись постройки миссии под красными черепичными крышами. Их пригнали во двор, окруженный высокими глинобитными стенами.