По лицу Кускова пробежала тень.

— Неохота мне, Захар, огорчать тебя, но «Кама» еще не вернулась. И никаких вестей от нее нет.

Захар понурил голову к уставился в пол. Долгое время слышно было только, как поскрипывает такелаж. Наконец Рощин прервал тягостное молчание постукиванием своей трубки, которую он выбил о металлическую пепельницу. Захар поднял голову:

— Так вы думали, я погиб?

— Конечно, — хмуро сказал Рощин. — Ведь «Елена» погибла.

— «Елена» пошла ко дну со всем экипажем у Скалистых островов, — уточнил Кусков.

— Со всей командой? — ужаснулся Захар. — Все погибли? Илья Мышкин и этот бостонский шкипер… все-все?

Кусков мрачно кивнул:

— Только пара алеутов добралась до берега. Это все, что нам известно.

Снова в каюте надолго воцарилась тишина.

— Значит, мне все-таки здорово повезло, — задумчиво произнес Захар.

И он начал свой рассказ. Когда он дошел до побега из миссии, Кусков прервал его:

— Так они все еще держат наших алеутов в плену?

— Да, господин правитель. Насколько я знаю, алеуты еще там, десять человек.

— Когда вас взяли в плен?

— В середине июля. А сбежали мы где-то в марте.

— А эта важная персона, испанец, который прибыл в миссию в тот день, — ты знаешь, кто это?

— Нет, господин правитель.

— Ладно, продолжай.

Когда Захар рассказал о новой встрече с капралом Риверой, Рощин выругался, снова разжег свою трубку и начал яростно попыхивать. Кусков произнес ледяным тоном:

— Каков герой! Каков конкистадор! Ему бы живодером быть, а не солдатом!

Наконец Захар закончил свой рассказ.

— Этот алеут, который тебя выручил… — сказал Кусков, — как бишь его зовут?

— Кто? Ах, Тайин! Занятное дело, Иван Александрович, я ведь и думать позабыл, что он алеут. — «Тайин — это Тайин, — подумал Захар, — мой друг».

— Когда подвернулся случай бежать, почему он предпочел тебя кому-либо из своих, из алеутов?

— Думаю, случайно. Я как раз был рядом. — Усталость наваливалась на Захара, но он старался не подать вида. — В тот раз, когда он спас меня от испанцев, он сказал, что я мог бы сослужить ему службу. Он просил помочь ему вернуться домой. И я обещал помочь. Его ведь можно будет отпустить, правда?

— Разумеется, я исполню его просьбу, он это заслужил. Когда придем в Росс, твой алеут отправится на север с первым же кораблем, — сказал Кусков. — А теперь давай-ка вернемся к побегу из миссии. Ты не приметил, как выглядел тот испанский вельможа?

Захар наморщил лоб.

— Значит, так. Стояли мы у самой стены. Я мало чего видел, вот разве что орденов было много на груди. Широкоплечий. Ах да, борода. Большая седая борода. — От усталости у Захара заплетался язык.

Кусков выразительно взглянул на капитана:

— Де Сола!

Рощин кивнул с довольным видом:

— Точно, сам губернатор, чтоб мне пропасть!

— Так что же кричали те два алеута? — спросил Кусков.

— Они говорили, что они русские. «Спасите нас, мы русские».

— Так. — Кусков явно был доволен. — Значит, сеньор губернатор де Сола узнаёт, что в миссии содержатся в плену русские подданные. Он, разумеется, наводит справки: как, почему?

И оказывается, они всего лишь вступили на испанскую территорию. Ты ручаешься, что вы ничего дурного не сделали на берегу?

— Ничего, господин правитель, головой ручаюсь. Нам велели забить корову, но я и не собирался этого делать. — Захар ответил на торжествующий взгляд Кускова сонным морганием век.

— Ну, а теперь — спать, Захар. — Кусков направился к двери. — Господин капитан, прошу вас позаботиться о нем, — сказал он с широкой улыбкой. — Весьма ценный молодой человек. Доброй ночи!

— Еще бы! — сказал Рощин. — А то бы я сам не догадался. Это же козырь! — Он взял Захара под локоть. — Пошли!

…С блаженным вздохом Захар завернулся в теплое одеяло.

— С повышеньицем вас, Захар Иванович, — пробормотал он. (Рощин отвел ему маленькую отдельную каюту.) Но вот чем он был ценен, что в нем было козырного — этого Захар никак не мог понять. Впрочем, он недолго ломал над этим голову — сон живо одолел его.