Шишкин развернулся и ушел, не оглядываясь, а Виктор остался сидеть. Солнце уже заходило за горизонт и от деревьев рощицы на стоянку легли длинные тени. Аэродром затихал, засыпая. Через несколько часов должно было начаться новое утро, а значит ранний подъем не за горами.

В голове у Виктора была каша из мыслей и желаний, а в пустом желудке гулял ветер. Он доел оставленный Игорем котелок с кашей и выкурил предпоследнюю папиросу из пачки. Мысли о погибшем ведомом ушли на второй план, голову заполнила размолвка с Шишкиным. С ним нужно было помириться и объясниться. В том, что Игорь никому не стучит, он уже вроде убедился, но обиженный, Шишкин мог натворить дел, а этого лучше было не допускать. Посидев еще немного и более-менее протрезвев, Виктор пошел мириться…

Однако примирения не вышло, Шишкин уже спал на своем месте в душной палатке и Саблин решил его не будить. Объясниться можно было и завтра. Вдобавок это можно будет сделать на трезвую голову, да и для подготовки будет больше времени. Тайна долго жгла Виктору душу, и ему хотелось с кем-нибудь ей поделиться. А Шишкин в этом плане идеальный вариант, и товарищ надежный, и посоветовать что-нибудь дельное сможет…

С утра подвезли бензин и вновь начались полеты. Едва показалось солнце, как над аэродромом показалась пятерка бомбардировщиков Су-2. Навстречу им подняли пятерку Яков, и несколько минут над полем стоял рев моторов, а трава сгибалась под ветром, поднятым работающими винтами. Но это все быстро затихло, истребители пристроились к бомбардировщикам и улетели. Оставшиеся на земле летчики принялись „добирать“ все, что не успели за короткий ночной сон, техники копаться в самолетах либо ждать, если их самолет сейчас в воздухе. Виктор тоже пытался заснуть, но не мог, в голову лезли всякие мысли. Пообщаться с Игорем не вышло — все время вокруг толкались другие люди, а потом тот на своем старом Яке улетел на задание ведомым у Лукьянова. Саблина это злило, он ругал себя за вчерашнюю несдержанность и слишком длинный язык. Как сейчас было-бы проще, если бы он ничего Игорю не говорил.

От размышлений его оторвал посыльный — его вызывали к командиру полка. Дорохов был почему-то в реглане и с летным шлемом в руках.

— Саблин, — недоуменно спросил он, — какого хрена? Ты почему еще не готов? Летим через пять минут, будешь у меня ведомым.

Тон командира не располагал к оправданиям своей неготовности, и Виктор побежал за регланом, а затем на стоянку. Через пять минут они уже были в воздухе.

Сегодня ему пришлось лететь на Яке без передатчика, на котором вчера летал Игорь. Если между этими истребителями и были какие-то различия, то Виктор их не заметил. Обе машины были легки в управлении и легко набирали высоту. Набрав над аэродромом три тысячи метров, они полетели на север.

В небе Виктору стало удивительно спокойно. Редкая невысокая облачность и хорошая видимость давала надежду обнаружить противника заблаговременно и избежать внезапной атаки. Да и ведущий тоже внушал уверенность, с таким в бою не пропадешь. Над Большой Орловкой их неожиданно обстреляла зенитная артиллерия. На карте эта территория была отмечена как наша и тем неожиданней оказались замелькавшие неподалеку ярко-красные шарики снарядов.

Наконец в лучах солнца заблестел могучий Дон. Дорохов сразу взял курс на запад, оставив реку по правому крылу, для удобства наблюдения. Может, немцы переправляли свои войска ночью, а может еще как, но Виктор никаких переправ не видел. У Семикаракорской они обнаружили стоящую на южном берегу одинокую баржу. У Раздорской на правом берегу реки стояла еще одна, другая баржа двигалась вниз по реке. Зато сама станица оказалась буквально забита вражескими войсками, он насчитал более двухсот автомобилей и сбился со счета. Зенитная артиллерия немцев открыла сильный огонь, и пришлось взять южнее, однако он успел рассмотреть, как фашисты готовят понтоны.

Переправу они нашли возле Мелеховской, но она оказалась разведенной, а немецкие зенитчики шквальным огнем отогнали слишком уж любопытных советских истребителей от станицы. Видя густой лес разрывов, Дорохов решил не рисковать и с набором высоты повел свою пару дальше, на запад.

Все еще покрытый дымками затухающих пожаров, впереди показался Ростов. Покрытый черными проплешинами пепелищ и руинами разбитых домов, город проплывал под крылом горьким укором. Совинформбюро рассказывало про бои на Ростовском направлении, но в полку уже знали, что город захвачен. Вчера тут еще дрались наши войска, но сегодня в городе уже хозяйничали немцы.

Зато на левом берегу Дона уже вовсю разгорался Батайск. Немцы захватили плацдарм и с этого плацдарма пытались захватить город. Наши войска отчаянно сопротивлялись, пытаясь сбросить противника в Дон, и вокруг Батайска кипел ожесточенный бой.

Ниже показалась девятка немецких бомбардировщиков. Тяжело груженные бомбами, они неторопливо ползли к позициям советских войск. Дорохов чуть изменил курс и Виктор понял, что его командир решил атаковать. Они принялись маневрировать так, чтобы зайти на бомбардировщики со стороны солнца, но тут на горизонте показалась шестерка мессершмиттов, и пришлось быстренько удирать. Мессера некоторое время гнались за советскими истребителями, но дистанция изначально была весьма большой и они вскоре отстали.

Путь домой показался короче. Наблюдать за землей уже не было необходимости, и Дорохов отчего-то разогнался чуть ли не до максимальной скорости. На высоте четырех километров было не очень приятно дышать, но зато истребители неслись вперед подобно бешеным мустангам, быстро покрывая расстояние. Вот уже темным пятном показалась станица, возле МТС которой, на краю редкой рощицы, расположился их аэродром. Виктор уже мысленно представил, как полезет под душ после вылета и снова начал прокручивать в голове предстоящий разговор с Шишкиным.

Впереди и ниже он увидел четверку самолетов. Они неспешно разворачивались над их аэродромом, и Виктор решил, что это возвращаются с задания улетевшие утром летчики. Однако почему так поздно и почему их только четверо. Вели воздушный бой?

Як Дорохова начал неожиданно забирать южнее, и в наушниках раздался его недовольный голос:

— Сирень. Сирень. Сирень, ответь первому.

Сиренью был радиопозывной их КП. Этот позывной появился, когда командный пункт находился еще среди сиреневых зарослей и с тех пор крепко прилип. Однако КП молчал. Комполка крепко выматерился прямо в эфир и зачастил: