«День второй и невероятно сложный для меня. Он оказался настолько откровенно обнаженным, я «обрушилась», ухнула под корку, душу вытащила и выжала, плакала-плакала, не могла выйти из состояния «льются слезы», и это была не истерика (совершенно точно), это было очищение.

Лена закончила первый день тренинга вводной лекцией «От Баухауза до Терезина».

Опять же мне никто не растолковывал — не разжевывал — не начитывал теорию про Баухауз, мне показали несколько слайдов (действительно несколько) и произнесли несколько слов о том, кто такая Фридл Дикер-Брандейс, и следующее — Терезин, в контексте Освенцима; я поняла, что это что-то жутко страшное.

По отношению ко всем именам собственным прозвучал вопрос Елены: вы знаете? Было неловко ответить — нет. Я промолчала. Кто-то сказал: конечно! А я ничего не знала…

Ничего.

И что темой второго дня будет Фридл, Терезин — тоже не знала…

Может, и не надо было готовиться. Это сейчас я читаю статьи, книги, это сейчас мне открываются папки, картинки, фотографии. А в тот день просто начинался семинар.

Начинался с очередной задачи: почувствовать рисунок, выбрать «свой» и слушать дальше…

Из книги «Университет над бездной»:

«Историей концлагеря Терезин мы занимались с 1988 года. Тогда еще были живы многие свидетели, в архивах вместо компьютеров стояли каталожные ящики с карточками, написанными вручную. Архивы были живыми, можно было держать в руках оригиналы, это вызывало особое чувство. В те годы история Терезина мало кого занимала, посему архивные и музейные работники с радостью делились информацией. Многих свидетелей мы отыскали по телефонным книгам. Те, с кем мы встречались, снабжали нас новыми адресами. Так собирался наш домашний терезинский архив. Пятнадцать лет ушло на поиски работ Фридл Дикер-Брандейс, четыре года — на историю кабаретиста Карела Швенка, десять лет — на терезинские лекции, двенадцать лет — на сбор информации о детях, которые рисовали и писали дневники и журналы. Поскольку поиски шли по всем направлениям сразу, то мы уложились в какие-нибудь девятнадцать лет».

Девятнадцать лет!

«Фридл Дикер-Брандейс была художницей. В концлагере Терезин стала учителем рисования. В каталоге «Рисунки детей концлагеря Терезин» сказано, что Фридл «создала педагогическую систему душевной реабилитации детей посредством рисования». С уцелевшими в Терезине детьми в сорок четвертом году Фридл была депортирована в Освенцим. То, что она вложила в детей, погибло вместе с ними в душегубке».

«Фридл сопровождала меня во всех путешествиях. Водила «кривыми путями по прямым улицам» гарнизонного города, представляла мне своих учеников, друзей и знакомых. Я все за ней записывала. Возвращаясь в настоящее пространство и реальное время, я разыскивала чудом уцелевших и, оснащенная полученными от них сведениями, снова отправлялась в терезинскую крепость.

Подобно эмбриону, претерпевающему до появления на свет множество метаморфоз, моя душа, внезапно оказавшись во чреве страшной трагедии, прошла через множество превращений, пока не выбралась, преображенная опытом странствий, в «мир всемогущей свободы», по определению Фридл».

(Из книги Елены Макаровой «Фридл Дикер-Брандейс»)

Рисунки, которые лежали перед нами, и были рисунками детей из концлагеря Терезин. Я о-о-о-очень долго ходила вокруг, курила во дворике, тянула время. Лена еще произнесла фразу: «Вы нырнете в рисунок ребенка, продолжите его, измените, создадите свое…»

Мне понадобилось разложить их аккуратно на полу.

Посмотреть на них. На все оставшиеся — невыбранные.

И рука потянулась к листочку.

Выбрала.

И опять курить, ходить вокруг да около, смотреть на него и… смотреть.

Девочка, чей рисунок лежал передо мной, носила имя Эва. Эва Хеска.

Дома, после моих рассказов и просмотра фотографий, дочь сделала картину в память Эвы».

В прошлом году на онлайновом семинаре я дала такое задание:

«Возьмите рисунок ребенка. Можете взять рисунок своего или чужого ребенка, можете работать с тем, что я выбрала.

Попробуйте перерисовать один или два рисунка.

Мы еще такого не делали, но это стоящий метод понять мышление ребенка-художника.

Я перерисовала сотню рисунков терезинских детей, чтобы понять их. С чего они начинают, как движется рука и мысль — синхронно, скачкообразно, как создается композиция.

Попробуйте создать картину с элементами детского рисунка. Для этого я бы предложила акварель. Посматривайте на работы Клее».

Мы собрали галерею детских рисунков знаменитых художников, обсуждали вместе линии и композиции в работах наших детей. Особенно сложным оказалось копировать беспредметность, то есть малышовые каляки-маляки. Оказывается, «топография местности» у каждого малыша своя, те же загогулины, точки, линии и пропуски расположены иначе.

«Я с упоением перерисовывала детские рисунки своих детей, а потом рисовала свои. Это тема оказалась мне так близка, мой внутренний ребенок ликовал! Мне было очень жаль, когда появился второй урок. Я долго не могла к нему подступиться…»