Терезинские рисунки мы сгруппировали на стене в фиолетовой комнате. Лекций больше не будет, можно ее занять. Второе «панно» готово.

В перерыве мы разостлали на полу рулонную бумагу в четыре полосы. Беговые дорожки. Марафон.

Под веселую музыку мы носились друг за другом между белых дорог. Встряхнулись. Принялись за «контрасты». Это простенькое упражнение будоражит ум и руку. Большой — маленький, толстый — тонкий, светлый — темный — эти контрасты должны прочитываться с ходу, как на плакате. Десять минут — и на белой бумаге не осталось свободного места.

Перевернули листы — диктант. Любимое упражнение Эдит Крамер. Она рассказывала мне, как ей нравились диктанты Фридл. Невозможно было предугадать, какой предмет последует дальше, приходилось соединять на одном листе вещи совершенно неожиданные.

Итак: спичечный коробок, клубок ниток, прозрачная банка, лисий хвост.

Стремительные, точные рисунки. Итальянцы не могут рисовать плохо, они с детства поют.

Собрать нарисованные предметы в композицию.

Не спрашивают, как это сделать. Все спрашивают — они нет. Сочиняют картину, содержащую в себе все эти элементы. Потрясающие композиции! Надо будет их вырезать и сгруппировать в простенке между колоннами. Но не сейчас. Все так уютно сидят, так сосредоточенно работают. И место на бумаге еще есть.

Девушка, у которой умирает мама, забыла о страхе чистого листа. При упоминании имени Фридл она включается в дело с полуоборота.

— Мама, я заметила за тобой одну странность, — говорит мне Маня.

— Какую?

— Спичечный коробок вылетает из тебя первым. Я еще по Музею Израиля помню задание — спичечный коробок и тишина. Может, ты скрытый пироман?

В детстве я собирала этикетки, труднее всего отдирались этикетки со спичечных коробков. Они считались самой большой ценностью. Мне нравился запах серы, звук от чирканья спички о коричневую полоску на боку, нравилось задувать огонь. Мама прикуривала от зажженной спички и давала мне ее задуть. Меня завораживал дым, струящийся от папиросы.

Следующее задание. Мы с Маней расставляем на полу разные предметы — все, что попадается под руку. Сначала по одному.

— Попробуйте создать форму движением руки, ничего не закрашивать, никаких теней, одной линией. Если дыхание и движение руки будут синхронными, сама линия даст объем предмету.

Работа идет, мы с Маней приставляем к каждому имеющемуся предмету новый, к стеклу — камень, к картонной трубке — чью-то туфлю… Затем третий предмет.

«Натюрморты» готовы. Мы выносим прототипы за дверь и возвращаемся с глиной, стеками и досками.

— Лепить рельеф или круглую скульптуру?

— По желанию.

Маня тоже уселась лепить. Плоскость бильярдного стола с шаром, двое игроков по пояс.

— Четыре предмета, а заказано три, — говорю я Мане.

— Шар не считается, — говорит Маня, — его сейчас забьют.

После перерыва мы идем в кафе. В то самое кафе, где по утрам мы пьем кофе. Клаудия читает газету, Маня рисует, а я собираюсь с мыслями. Намоленное место.

Один ящик с художественными принадлежностями несет Маня, другой — Лука. При виде такого нашествия хозяин выносит столы и стулья. Тесно, но место есть для всех.

— Что рисовать?

— Все. Сначала то, что происходит внутри кафе, потом то, что вокруг.

Перед нами площадь, улица в перспективе, с трамваями, фронтальный вид — дома всяческих стилей и эпох.

Но в кафе так не посидишь, надо что-то заказывать. Столы обрастают бокалами, в них холодные коктейли разных цветов, мороженое с финтифлюшками, газировка с кубиками льда.

Лука макает кисточку в блюдце с кофе, рисует ею на четвертушке листа фасад дома напротив, трамвайную линию… Поразительно. От рисунка веет жарой.

Девушка, сидящая рядом с Лукой, пожаловалась мне на то, что не умеет передавать перспективу.

— А ты ее видишь? — спросила я.

— Конечно, улица вдалеке сужается.

— Ну и нарисуй.

— Хорошо, — сказала она кротко.

Через какое-то время я подошла к ней. Улица сужалась.

Я показала пальцем — мол, здорово. Она что-то хотела меня спросить, и я позвала Клаудию.

— Ей кажется, что проблема у нее чисто психологическая. Она паникерша: например, если у друга не отвечает телефон, перед глазами тотчас встает кадр крупным планом — он разбивается на мотоцикле. Может, ее пугает перспектива?

— Это можно проверить. При первой же панической атаке рисуй предметы в перспективе. Если отпустит — значит, между этими явлениями есть связь, нет — значит нет.

Мы вызываем к себе некоммерческий интерес. Прохожие останавливаются, смотрят на рисунки, хвалят и уходят. Подбегает девочка лет шести, она тоже хочет рисовать. Я уступаю ей место, а сама хожу (скорее протискиваюсь) между столиками, чтобы взглянуть, кто что делает.