Шрифт:
– А Кельн, а Осло? Я тут кое-какие концы забросил. Чтобы обеспечить неформальный подход. Мои друзья-дипломаты уже взялись за прокачку, разослав медицинское заключение и подыскивая варианты.
– Боюсь, что твой случай не для западных клиник. У них там ранняя диагностика. Там всех мужиков после сорока хотя бы раз в год проверяют. А в нашем возрасте и по два раза. И до такого, как у тебя, не запускают… Если бы делать облучение, тут бесспорно лучше на Западе. У них там один облучатель стоит дороже нашей больницы. Облучение точечное… Но тебе это не подходит… У тебя метастазы везде, начнешь облучать – вырубишь весь организм…
– А в Минске?
– Там у ваших большая практика. Когда-то был лучший в Союзе институт. Но дело даже не в этом… Есть у вас там один резила.Хлебом не корми… А если серьезно, то лучше его хирурга, пожалуй, и нет. Крепкий мужик. Доктор медицинских наук, двадцать лет оперирует. Я ему звонил, он тебя знает. Даже не дослушал. Он псих. Ты это сразу поймешь, у него твой характер… Завтра он будет здесь.
Квасили-квасили, а вот он и полный план действий. Хотя голова с похмелья и раскалывается.
Глава четвертая
ПОЧЕМУ ТЫ ТАКОЙ ЗАНУДА?
Но, поговорив с «крепким мужиком», оперировать решили все же в Вильнюсе. Он пообещал приехать с ассистентами. Раз уж здесь вся диагностика. Да и инфраструктура, весь сервис в частной клинике получше, чем в минском госучереждении, пусть когда-то и знаменитом на весь Союз.
А условия для операции здесь те же. Да и какие нужны условия? Хирургу что нужно? Скальпель, рука и опыт. Ну еще, чтобы свет был нормальный… «Свет в операционной здесь отличный, я посмотрел, а на хороший скальпель я себе давно заработал…»
Разговаривали они долго. Витька-Доктор уступил свой кабинет. Резила-то Резила, а объяснял все подробно, понимая настроение пациента, которому не про фунт изюма решать.
– Я оперирую двадцать лет, – говорил он с понятной Рыжюкасу злостью. – И всегда лезу на рожон. И все двадцать лет без права на ошибку – иначе меня сожрут или вышвырнут в поликлинику… Ты-то – твои книги про нашу дурь я читал – ты понимаешь, что такое двадцать лет проработать в одном клоповнике, да еще зная, что отсюда некуда податься…
За подробный разговор Рыжюкас ему был благодарен. Хирург совсем не юлил, а это для Рыжюкаса всегда было важным. Похоже, мужик и впрямь крепкий.
Но, почувствовав, что он уже готов на все согласиться, доктор вдруг сменил тон:
– Но учтите, я собираюсь идти до конца. И цацкаться с вами мы не будем, – сказал он грубо, перейдя на вы.
Рыжюкас посмотрел на Резилу испытующе – пугает, хочет увильнуть, проверяет его решимость?
– А если все же за границей? – спросил он.
– Они тоже пойдут до конца. Но не на операционном столе, а в юриспруденции. Ни одного шага без записи в контракте. И с полной гарантией выполнения всех пунктов, включая полный комфорт. Только плати. Тут они свое выжмут.
– Все из нас выжимают…
– Денег мы вообще не берем.
– Лучше бы брали и гарантировали комфорт.
– Тут не так. Это все сказки – про их медицину. Ты это знаешь… – Резила вздохнул. – И про них, и про нас, все мы с тобой знаем…
– А если все же без операции? – Рыжюкас посмотрел на него с некоторой надеждой. Этот не соврет, хотя хирургам – им только бы резать.
– Никаких шансов у тебя нет.
Что они все заладили! Никакихшансовникакихшансовникихшансовн…
– Скажите, а можно мне переговорить с вашей женой? – Теперь Рыжюкас перешел на вы. В их возрасте люди не так уж легко сближаются, даже если и испытывают родство душ. – Вы ведь с ней вместе приехали, я знаю, она диагностик.
– Бога ради. Она в фойе, беседует с вашим другом.
Рыжюкас вышел, через десять минут вернулся:
– Твоя жена рисует совсем другую картину.
Резила посмотрел удивленно.
– Она говорит, что у меня как раз есть гарантированный шанс.
– ???
– Твоя операция.
Оба засмеялись. И подружились до смерти.
На самом деле Рыжюкас спросил у нее, где ему лучше оперироваться – за границей или у Резилы? Сказав, что деньги тут не в счет. Она ответила просто: