По парку шли трое в низко надвинутых на глаза шляпах, причем в руках одного болтался нелепейший пакет с непонятной надписью «Универсам Северный». Троица перебегала от дерева к дереву, от дома к дому, и можно было подумать, что взрослые дяди прямо посреди улицы ни с того ни с сего вдруг принялись играть в индейцев. Впрочем, публика в Монсо привыкла ко всяческим странностям богатых жильцов с их причудами, да и самой публики на улицах было пока мало. Троица привлекала внимание не только своим идиотическим поведением, но и, так сказать, составом: один из мужчин был высокий и тощий, другой высокий и толстый, а третий — совсем коротышка. Так что, неудивительно, что вместе они смотрелись уморительно. И потому редкие прохожие парка Монсо провожали троицу: кто с любопытством, кто со смехом, а кто просто покрутив пальцем у виска.

Особняк Оливье Перельмана стоял немного в глубине от общей линии домовых построек, однако придомовой гараж был уже открыт неким любителем ранних подъемов. Коротышка на хорошем галопе охотничьей собаки обежал вход, сделал стойку, повел носом, словно работал верхним чутьем, и затем махнул остальным. Через несколько секунд все трое скрылись в недрах гаража и мгновенно растворились там в темных углах, куда не доставал свет лампочек. Немного освоившись в полумраке, тот, что с пакетом, вытащил из него три черных балахона весьма кустарной работы и распределил между остальными. Переодевшись, троица стала выглядеть еще более непрезентабельно, поскольку малышу балахон оказался велик, а толстяку мал и короток. Каждый пробурчал себе что-то под нос на разных, но подозрительно «не-французских» языках и приготовился ждать.

Ждать пришлось достаточно долго — похоже, господин Перельман любил понежиться.

— …Он, что, недавно женился, что ли? — не выдержал тот, что с пакетом, и высунул в отверстие для глаз большой нос, чтобы подышать. — Чертовы тряпки!

— А куда ему торопиться? — пробурчал коротышка, нервно поддергивая подол балахона, явно ему мешавший. — Да теперь и зачем?

— Мсье Перельман не женат, не пьет и не курит, — сообщил третий, задыхавшийся в узком ему одеянии, словно в коконе.

Солнце теперь жарило вовсю, и несколько человек уже забрали из гаража свои машины. На приколе оставались лишь серо-стальной «мондео» знаменитого адвоката и чей-то лиловый «ягуар».

— Только бы они не явились разом! — прохрипел толстяк и добавил в полном изнеможении. — Говорил же этим вертихвосткам, чтобы не жалели тряпок!

В тот же миг, словно на его мольбу, дверь гаража разъехалась, и на фоне проема появилась невысокая тоненькая фигурка мсье Перельмана. Он улыбался, потирал сухонькие ручки и прямо-таки излучал довольство жизнью.

— Приготовились, — выдохнул тот, что с пакетом, который сейчас лежал у него в ногах. И, едва только ничего не подозревавший адвокат шагнул к дверце машины, на лицо ему легла могучая пятерня, ноги опутали цепкие ручки, а под ребра уперся неприятно холодный ствол.

В следующее мгновение несчастного адвоката оттащили в глубину гаража, и он, наконец, разглядел три нелепейших фигуры в сшитых на живую нитку «ку-клукс-клановских» балахонах из дешевого сатина. Только не белых, а черных. Происходящее, равно как и вся эта троица, выглядело столь нелепо, что Перельман, будучи человеком умным и многое повидавшим в этой жизни, нашел в себе силы рассмеяться.

— Господа, давайте прекратим эту комедию. Я понимаю, прелестное утро, всем вам, вероятно, надоела ваша рутинная работа в каком-нибудь скромном офисе, где не устраивают ни корпоративных вечеринок, ни тимбилдингов… Ваше желание поразвлечься вполне понятно, но всему есть предел…

— Тимбилдинг тебе в задницу! — прорычал рассерженный коротышка. — Молчать!

Одновременно с этими словами для пущей убедительности тощий недвусмысленно пощекотал Перельмана дулом по животу.

Нужно было менять тактику. Модный адвокат перестал смеяться, стер с лица улыбку и как можно серьезней и, главное, доверительней, сказал:

— Хорошо, господа. Я понимаю и это: играть — так до конца. Деньги и кредитки у меня в кармане. Забирайте. Я даже не стану жаловаться на вас в полицию. Давайте сочтем, что все мы сегодняшним утром достаточно вбрызнули в свою кровь адреналина.

— Подавись ты своими деньгами! — снова прорычал коротышка по-французски, но с каким-то гортанным акцентом. — И хватить болтать — мы не в суде!

Дело принимало непонятный, а значит, и совсем неприятный для адвоката оборот. Неизвестно, какой тактики он стал бы придерживаться далее, если бы тощий снова не ткнул его пистолетом, на этот раз прямо под подбородок, и не произнес на незнакомом Перельману языке:

— Садитесь в машину. За руль. И без глупостей.

В голосе говорившего в отличие от коротышки звучали не раздражение и не угроза, а явная брезгливость. Неудивительно, что, не поняв языка говорившего, опытный Перельман тем не менее сообразил, что спорить не следует, а благоразумнее всего — послушно исполнить сказанное.