– Карда сейчас светла. Отдохни, восстанови силы. Потом найдёшь себе дело по вкусу, если захочешь.

– Нелегко признать своё поражение!
– он вздохнул.
– Я всё о “Гроздьях”…

– Ты устал, ты раздражён. Бедный мой! Я едва тебя узнала на вокзале, годы не прошли бесследно для нас обоих. Но подожди: поживёшь здесь, со мной, - и вновь омолодишься!

Винсент заглянул Мире в глаза. Глаза были ясными, чистыми - наивный взгляд девочки. И всё же было в нём что-то глубоко лживое. Или он, и правда, устал и раздражён?

Разговор с Мирой встревожил Винсента. Многое показалось ему странным. Да, лжи во всех словах, вопросах, ответах тётушки было больше, чем правды. Больше даже, чем во времена его детства. Мира опять скрывала от него большую часть своей жизни, как когда-то скрывала принадлежность к carere morte. Но сейчас - чего бояться, чего стыдиться? Разве прошедшие годы не убедили её, что на племянника она всегда может положиться? Он поддержит её, что бы она ни задумала. За исключением искусственных вампиров, конечно… Но зачем это Мире?! Бессмыслица, как и с Латэ!

Винсент хорошо запомнил замешательство Миры при упоминании дома и фамилии Митто. И постановил в первую очередь проверить этот путь. Тётушку он больше не донимал вопросами. Она была весела, много шутила и смеялась, но отчаянное и беззащитное выражение появлялось на её лице, едва Винсент упоминал Избранного, Дар, искусственное проклятие вампиризма. “Ах, оставьте меня, я так устала!” - говорили синие глаза, и Винсент умолкал, не спрашивал больше. Но наглые вопросы всё равно крутились в голове.

Через неделю после приезда он отправился на разведку в дом Митто. Он зазвал с собой Кристину, часто бывавшую у Миры в гостях: хотел в пути без помех расспросить девушку о том, как был вскрыт тайник Регины Вако.

– Я сняла твою картину, потом зеркало, - лукаво улыбаясь, рассказывала Кристина.
– Под ним была дверь, деревянная, очень старая. Я легко разломала доски…

– И ничего не произошло?

– Ни призраков, ни странных звуков, ни спрятанных вампирских кукол, если ты об этом. За дверью была ниша, размерами вроде вертикально поставленного гроба, с полками. На полках - пергамент с проклятием и музыкальная шкатулка, за полками - лестница вниз, в подвал. И всё.

– Пергамент Мира сожгла, это я знаю. Где шкатулка? Мира обещала её показать, а теперь отговаривается тем, что она сломана.

– Я не знаю. Мира запрещала мне её заводить. Я унесла шкатулку в её кабинет, и больше её никто не видел.

– Хм.

– Не хмурься. Лучше расскажи, как дела в столице. Это правда, что Солен выходит замуж за южанина?
– нотка торжества явственно слышалась в голосе девушки. Винсент улыбнулся:

– Да.

– Жаль, вы были хорошей парой… - так же лукаво.

Они подошли к незапертым воротам дома Митто. Винсент огляделся и, убедившись, что в этой части улицы они одни, первым ступил на садовую дорожку.

В серых осенних сумерках дом впереди казался восставшим из могилы мертвецом - прекрасный ликом, гнилой внутри. Чёрная гниль была за распахнутыми дверями, разбитыми окнами.

“Ещё недавно и дом Вако был таким же. Но Мира сумела сделать его светлым и радостным, хотя, казалось, это никому и никогда не по силам. И всё же, что-то по-прежнему терзает тётушку. Лицо светло, но зрачки - черный пепел сгоревшей души… Ты опять храбришься, и за улыбкой скрываешь боль, что с тобой случилось, Мира?”

– Раньше этот дом таким не был, Кристина. Кто разбил все окна?

– Кардинцы решили, что Адам Митто захотел овладеть силой своего бывшего господина, Дэви. Но Митто не поймали, и злость выместили на доме.

– Значит, Адам Митто ещё недавно жил здесь?
– спросил он, мысленно отметив: “А Мира старалась умолчать о связи Адама Митто с учёными…” - Но ведь в этом доме была лаборатория?

– Всё так запутано! Вероятно, он и организовал исследования проклятия… - не подумав, сказала Кристина.

Винсент довольно кивнул. Они зашли в дом и сразу же остановились в холле.

Видно было, что уходили отсюда в спешке. Распахнутые двери комнат, на полу у выхода из одной рассыпаны листы с поблёкшими от яркого летнего солнца записями. В комнатах - перевёрнутые стулья, выдвинутые ящики столов. На классной доске в одной из комнат, отданной под лабораторию, осталась нестёртая схема. Винсент изучал её, пока Кристина перебирала бумаги в одном из ящиков стола.

– Схема опыта над животным, - наконец сказал Винсент, отойдя от доски.
– На собаку чем-то воздействовали, указана продолжительность эксперимента, и, видимо, время жизни испытуемого после опыта. А вот чем воздействовали на животное, я не могу понять. Какая-то алхимия… -