приехать на несколько дней или, может, на неделю, и помочь. Ты ведь

еще несовершеннолетняя, в конце концов. Бабушка насмотрелась

всяких шоу про то, как подростки попадают в сексуальное рабство, она

беспокоится.

Папа и бабушка были против того, чтобы я фактически жила

самостоятельно в течение трех месяцев, но мое нежелание менять

школу в итоге победило.

Натянув узкие джинсы, затем обтягивающую фиолетовую футболку с

длинными рукавами, я закрыла шкаф, и ответила, вздохнув:

– Пусть приезжает, если ей от этого станет спокойней, но, как

видишь, со мной все в порядке.

– Я не уверен, законно ли вообще оставлять тебя одну. Ты же ничего

не натворила?

Он смотрел на меня, прищурившись, пока я обувала черные

балетки. Папа спокойно относился ко многим вещам, но то, что ему

приходилось воспитывать меня, находясь в Германии, иногда сводило

его с ума. За прошедшие две недели мы созванивались уже в седьмой

раз. Это просто невероятное достижение, учитывая разницу во

времени.

– Конечно, ничего. – Я едва не подавилась собственными словами.

Если то, как я выскочила из дома, практически намереваясь

пристрелить двоих подозрительных типов, можно назвать "ничего не

натворила"… – И через пару недель мне исполнится восемнадцать.

Меня уже с натяжкой можно назвать несовершеннолетней.

– Знаю. – Папа утомленно вздохнул. – Ладно, беги. Только

постарайся быть дома к ужину, чтобы встретить бабушку.

– Есть, сэр. Я тебе завтра утром позвоню. Идет?

– Договорились. Хорошего тебе дня, Тыковка.

После этого он отключился.

***

Работая в лаборатории, я продержалась на батончике-мюсли и

баночке сока, которые захватила с собой из дома, но к первому уроку

желудок начало сводить от голода. К тому же Кейси так и не

объявилась, даже не написала, поэтому, пребывая в отвратительном

настроении, я решила сходить к автомату с едой, пока не прозвенел

звонок.

Мысли разбегались во все стороны нынешним утром. Вчера я

забыла заехать в магазин, чтобы купить необходимые инструменты,

поэтому сегодня мало что смогла сделать для своего проекта. Разбив

пробирку и едва не опалив руку горелкой Бунзена, решила убраться из

лаборатории, пока себя не убила.

Все утро я раздраженно сжимала зубы, отчего начала болеть

челюсть. Образы того, как ноги Кейси прижимались к бедрам Джареда

на мотоцикле прошлым вечером, не оставляли меня. Затем мозг

заполнился мыслями о том, что бы случилось, попади нож Джареду в

шею или живот, вместо руки.

Повернув за угол, я замерла на месте.

Что? ЧТО!

Кейси стояла возле входа в столовую, прислонившись спиной к

желтой стене, а рядом… Джаред. Прильнув к ней практически

вплотную, он опирался рукой о стену у нее над головой, его губы в

сантиметрах от ее. Белый топ Кейси немного задрался, обнажив

полоску кожи, которую Джаред поглаживал большим пальцем.

Он что-то сказал, отчего ее грудь приподнялась в глубоком вздохе.

Нет.

Мое сердце бешено застучало, тело бросило в жар. Я наблюдала,

как он наконец-то прильнул к губам Кейси. Джаред притянул ее еще

ближе к себе, а она обвила руки вокруг его шеи. Тошнота подступила к

горлу; глаза жгло от непролитых слез. Кейси выглядела так, словно, дорвавшись до буфета с лучшими десертами, смаковала кусочек за

кусочком.

Вот сука!

Стоп, что? Я должна злиться на него в первую очередь или хотя бы в

равной степени на обоих. Джаред сам таскался за ней, и я была

абсолютно уверена, делал это для того, чтобы меня обидеть. Почему

же мне хотелось оттащить ее от него, а не наоборот – его от нее?