Ночлег устраивали на берегу. На четырнадцатый день перед сумерками круто повернули на полдень. Короткая ночёвка в море, и снова за вёсла. Боргундархольм показался пологими берегами в сизой колдовской дымке посреди мёртво-белёсой глади воды.

На драккаре у сыновей ярла в основном молодая холостежь, проверенная в учебных поединках и состязаниях, — слабых не брали, ибо незачем бесполезным ртам место на корабле занимать, но были и бывалые викинги. Они-то и советовали взять чуть мористее и с полудня обогнуть немного остров, где будет богатое село, которое взять будет нетрудно.

Село, укреплённое тыном, над которым шеломами торчали несколько костров для сторожи, начинало просыпаться. Викинги гребли сильно и молча, спешили. Стремительность — главный успех набега. Распахнутые к утру ворота всё же успели закрыть и запереть. Находники волочили заранее приготовленные лестницы, с костров пустили с десяток недружных стрел, никого не зацепивших. Когда ударили сполох, викинги перевалились уже через тын и загремело грозное: «Один!»

В селе всё бегало и металось, какие-то вооружившиеся мужики пытались сопротивляться, но их враз смели. Выворачивались наизнанку дома, мастерские, стоял визг и ор. Метавшихся баб с детьми отпихивали — когда есть чем поживиться, то не до них. Кто-то лез через тын уносить ноги, тех не догоняли. Напрасно старые воины унимали ополоумевших от жадности молодцев: «Серебро, железо да сукна берите!» Те тащили к кораблям даже глиняные горшки. На берегу препирались, что грузить на корабли. Владимир закончил споры, яростно отшвырнув копьём в сторону шкуры, лопоть и всякую утварь. К нему тут же присоединился Олав.

Оставив сторожу на кораблях, пошли в глубь острова, там сёла были богаче и меньше защищены. Продвигались почти бегом, иногда отдыхая на быстром пешем ходу. В стороне мелькнула небольшая весь, на неё не обратили внимания. Село открылось на большой лесной поляне, встретило лаем собак и блеянием не угнанной в лес скотины. Дома зевали отверстыми дверьми, людей не было видно. Скорей, скорей! Нашлись две лошади, их загрузили под завязку самым дорогим, с сожалением оставляя бочонки с густым выстоянным пивом, безжалостно ломали древки рогатин, вырывали топорища, бросая насадки в возы. Выслав в охрану возов небольшой отряд, пошли дальше. Токи Плешивый, посмотрев на проглянувшее солнце, предупредил:

— Нам надо управиться за час. Тогда мы успеем отплыть, пока борнхольмцы не собрали подмогу.

Ходко шли по накатанной дороге, солнце, набирающее силу после зимы, припекало. Хёвдинги окриками подгоняли отстающих. Растягиваться нельзя — в преддверии схватки нужно успеть исполчиться. Каждый хёвдинг мечтает набрать в войско больше людей, тогда и по чужой земле возможно ходить так же неспешно и уверенно, как по своей, балуясь силой, не опасаясь гнева защитников. Стыдно двум конунгам разорять чужое гнездо залётными пугливыми сороками. Владимир и вовсе не хотел себе славы разорителя Боргундархольма, и его теперь, по его же желанию, называли новым непривычным именем — Фроди.

Дорога, ведущая в глубь острова, раскатанная, и ошибиться трудно даже без проводника. Село с высокими рублеными домами, широкими дворами, расположилось на склоне холма, растекаясь по подножию пахотными полями. С села хорошо просматривались окрестности, и викинги, выйдя из леса, оказались как на ладони. Ивар, как набольший хёвдинг, выбранный на этот набег, велел остановиться, собрать плотный строй. Даже если никого нет, осторожность лишней не будет. Владимир молодыми острыми глазами пристально оглядывал село. Сначала вроде как показалось, потом точно разглядел шевеление людей. Среди викингов пошёл гул осторожного обсуждения.

— Держать строй! — неожиданно крикнул Ивар, и вовремя: дюжина стрел быстрыми осами впилась в подставленные щиты. Защитники села больше не прятались, выбежали навстречу находникам плотной оружной толпой. Их было более сотни против семи десятков викингов.

— Если среди них хотя бы четверть опытных воинов, многие из нас попадут сегодня в Вальгаллу, — молвил Токи Плешивый, разглядывая бегущих мужиков подслеповатыми глазами.

— Не надо было упускать людей из других сёл, тогда здесь их никто бы не предупредил, — проворчал Кальв. Владимир чуть присел, полностью скрывшись за круглым щитом; меч надёжно сидел в деснице, облитые железом плечи кметей придавали уверенности.

Схватка была быстрой и жестокой. Чья-то сулица воткнулась в щит Владимира, сделав его тяжелее. Маленький строй содрогнулся от натиска борнхольмцев, но не развалился. Рослый седобородый муж в шеломе, покрытом на вмятинах ржою, попытался достать Владимира из-за щита рогатиной, присев и ударив по ногам. Владимир на полшага высунулся из строя, с силой опустил меч. Мужик страшно заорал от боли. Князь, стараясь не смотреть, отступил назад. Что-то ударило в щит, едва не опрокинув его на спину, кмети тут же закрыли Владимира от чужого железа. Звон боя неожиданно прекратился, оставив на поле стоны раненых. Борнхольмцы бежали, избавляясь на ходу от всего, что мешало спасать свою жизнь.

В глубь села не пошли, опасаясь, что борнхольмцы снова сплотятся и дадут отпор, а там уже не чистое поле и можно стрелять по находникам с крыш домов или из-за тына. Разграбив и запалив крайние дома, нашли возы и лошадей, положив туда добычу и раненых.

На кораблях ждали с нетерпением, похлопывали по плечам вернувшихся товарищей, шутили. Хвост, сплёвывая сквозь зубы, сказал Владимиру, оскалясь:

— Поздравляю, княже, с первой взятой жизнью.

Владимир не ответил, окликнул Олава: