— Я не буду никого уговаривать и решу всё силой, если Рогволод будет противиться. Волчий Хвост хочу в Смоленск послать, пусть Ярополковых наместников выгонит оттуда, там кривичей соберём и по Полоцку ударим.

Внизу, в сенях, заиграли гудки, ударили бубны, раздался лихой свист — начинались пляски. Добрыня всматривался в лицо сыновца, по которому гуляли блики от лучины.

— Нельзя тебе ждать! Ни Рогволод, ни Ярополк полочанам в помощь рать собрать не успеют. У тебя уже есть целая тысяча вооружённых воинов, спеши, князь!

И Владимир, редко в последнее время спрашивавший совета у дядьки, послушался, как встарь. Для войска в несколько дней собрали кормы, труднее было с лошадьми, но всё-таки нашли. Волчий Хвост с новгородцами, из тех, что охоч до драки, а также частью из пришлых варягов, пошёл к Смоленску. Владимиру предстояло главное — отшибить от Ярополка полочан.

Паводок сошёл полностью, на полях вовсю пахали, на высоких, прогретых солнцем, местах уже сеяли. Владимир вёл рать споро, по-отцовски. Кони, которых было почти вдвое меньше, чем воинов, везли в тороках оружие, лопоть и снедь, которой было без излишка — только-только дойти до места. Варяги, привыкшие в походах к быстрым длинным переходам, были на диво выносливы. Войско за день проходило два, а то и три поприща. На днёвках, дабы попусту не тратить время, обжаривали на костре вяленое, взятое в путь мясо, ели с ломтем хлеба, запивали набранной в ручьях водой.

Дорога бежала меж угоров [180] , налитых весенним цветом борами, обходя топкие оттаявшие болота, переваливаясь через ручьи и речушки, переправиться через которые без обоза труда особого не составляло. Молодая поросль упрямыми стеблями рвала панцирь слежалой прошлогодней травы. Суетливые птицы выныривали из леса, проносились по небу, снова пропадая в чащобе, чтобы готовить гнёзда для будущего потомства. Облезлые, едва сбросившие зимний наряд зайцы перебегали дорогу. Попадались отощавшие за зиму лоси, меж жёлто-алыми стволами сосен мелькнул бурой шубой проснувшийся медведь. Работный смерд, оставив натёртые до блеска рукояти сохи, тревожно всматривался в проходящих мимо оружных людей, в сторону уводил лошадь с возом проезжий мужик, готовый в любой момент ринуться в сторону леса, но до последнего не решающий бросить нажитое добро. Пришлые никого не трогали, не вытаптывали поля, ночуя в лесу, настелив на всё ещё стылую землю лапника, разведя костры. Смерды, провожая глазами варягов, успокаивались, пожимали плечами: гости, что ли, идут к Рогволоду? На ятвягов снова собирается? Коли со злом бы пришли, то повестил бы кто. И ратаи возвращались к своим делам. Полоцкая земля войны давно не видала.

Рогволод уведал о подходе какой-то большой рати, когда варяги были в половине дня пути от Полоцка. Не поверив, послал сына Рослава убедиться в этом. Когда княжич вернулся, Владимиру оставалось идти несколько часов. Князь разослал гонцов с тревожными вестями и наказами волостелям собирать народ. Сметя [181] слова сына, Рогволод утвердился в том, что это большой варяжский набег. Такими отрядами викинги давно уже потрясают англов, франков и фризов, вот теперь и сюда сунулись. Откуда и как находники незаметно прошли землю словен, князь решил додумать после. Горожане, не поняв всей неожиданной беды, не торопились, собирали скарб, запрягали в возы лошадей. Полоцкие ратные с руганью гнали их к детинцу. Поминутно вздымались плети, какого-то зарвавшегося мужика огуляли копейным древком. Кмети зверели от того, что посадские не понимали, за что на них орут и силой гонят, и оттого княжеский приказ выполнить было невозможно; горожане злились от ярости дружинников.

— Куда воз нагрузил, мать-перемать?! Полдома, поди, увёз! Не на торг едешь, места не хватит в детинце твоему хламу! — ражий кметь, старшой, видать, стаскивает за отвороты холщового зипуна с телеги опешившего мужика, за него грудью встаёт жёнка, вцепившись, в свою очередь, в кметя, ей в помощь лезут другие посадские. Может быть, дошло бы до крови, но в городе зазвенело било, кто-то заорал: «Варяги!» Народ, растерянно потоптавшись, брызнул в стороны: кто в детинец, кто в огороды, надеясь отсидеться либо выбраться вон из города. Ворота торопливо закрыли почти перед самым носом Владимировых воинов.

Князь, безразличным взглядом озирая в спешке брошенную лопоть, перевёрнутые сундуки, смирно стоящую с нагруженным возом лошадь, приказал хёвдингам:

— Посад осмотрите. Кто сопротивляется, бейте без пощады, остальных вяжите — и сюда.

Рогволод смотрел со стен, как викинги волками обшаривают посад. Вот выволокли за волосы какую-то орущую бабу, потащили её в сторону. Какие-то двое мужиков отчаянно отмахивались рогатинами. Прошло не много времени, прежде чем их посекли мечами. Растерянность полоцкого князя сменилась холодной решительностью. Он расставил людей на прясла; Рослав и Брячислав вооружали забитых в осаду посадских мужиков. Варягов, по прикидкам Рогволода, было сотен семь, может, больше. Своих кметей — сотня да сотни две посадских. Продержаться бы день, а там какая-нибудь рать подойдёт.

Никогда Рогволодом не виданный и поэтому не узнанный, к стенам с белой тряпицей подошёл Владимир, в кольчатой броне, но без шлема, чтобы полочане могли его хорошо рассмотреть. Рядом встали два кметя со щитами — прикрыть от пущенной стрелы.

— Князь полоцкий, Рогволод! Зову тебя на говорку! — выкрикнул Владимир. Чистая словенская речь смутила Рогволода, хотя среди варягов-разбойников кого только нет: руяне, вагры, ободриты — все словенам близкие родичи.

— Кто ты и зачем с мечом пришёл к нам? — спросил полоцкий князь.

— Зовут меня Владимир, сын Святославов, и я есть государь Нова Города! Я призываю тебя, князь, сдать мне город и отказаться от дружбы с братом моим Ярополком, что мыслил против меня!

На стенах зароптали, кмети придвинулись к Владимиру.

— Мне надо подумать и совет держать с вятшей господой, — ответил Рогволод. Владимир понимал, что князь тянет время. Впрочем, новость для Рогволода была дивная: о возвращении новгородского князя не ходило даже слухов, и он и впрямь не смог сразу обдумать услышанное и увиденное.