Заглул пришел в ярость оттого, что Фейсал присутствует на мирной конференции, где Египет не представлен. Он организовал петиции и начал антибританскую агитацию.

9 марта 1919 г. Заглул вместе с тремя соратниками был арестован за подстрекательство к мятежу и депортирован на Мальту. Это вызвало взрыв гнева. Протесты и демонстрации сотрясли Каир. Студенты распевали: «Свободу Египту!» и «Смерть англичанам!» Они толпами заходили в ворота аль-Азхар, к сияющей мечети, которая считается самым древним местом обучения в мусульманском мире. Впервые женщины участвовали в политической акции, сбросив покрывала и размахивая знаменами, когда шли по улицам. Толпы атаковали европейцев, жгли дома, громили поезда и грабили магазины.

В следующие несколько недель беспорядки, забастовки и убийства усилились. Начальник каирской полиции говорил о столкновениях с тысячами людей, которые несли палки, копья, стамески, тесла и неровные куски железных решеток. «Вся толпа визжала и орала, размахивала своим оружием в воздухе. Если вы можете представить рисунок Хогарта с изображением ада по описанию Данте, а заодно и Французской революции, прибавьте к этому безумный восточный фанатизм. Тогда у вас получится представление об этой толпе» [1892] .

Происходили жуткие случаи убийств и нанесения ранений. Чаще всего подобное творили террористы, которым обещался рай в обмен на мученичество. Когда одного британского офицера полиции застрелили перед дворцом Абдина, мужчины и мальчики танцевали в его крови, выкрикивая «Аллах, Аллах!», а женщины мочились на его труп.

Более того, насилие перекинулось в провинции. Феллахи, «пытаемые на земле» [1893] , которых не считали политизированными, тоже загорелись идеей. Британцы опасались еще одного восстания сипаев, сражаясь превосходящим огнем. Они использовали самолеты и бронемашины, бомбили и обстреливали толпы из пулеметов, сажали в тюрьмы и пороли деревенских жителей. Имперские солдаты, индийские и австралийские, яростно действовали против нации, к которой испытывали высшую степень презрения. Но, используя карательные меры, британские чиновники понимали: «Принципы национализма и желание независимости глубоко въелись во все классы». Они верили, что имперская политика по отношению к Египту должна измениться и отражать «увеличившееся сочувствие к национальным стремлениям, пока они остаются в рамках закона» [1894] .

Борьба по определению этих рамок продолжалась более трех десятилетий. Но важное решение было принято «Быком» Алленби, который сменил Уингейта в апреле 1919 г. Эта редкость: генерал, который стяжал славу во время Первой Мировой войны, был назначен верховным комиссаром для восстановления порядка в Египте. Он это и сделал в следующие месяцы, хотя то и дело возникали беспорядки, а недовольство оставалось на высоком уровне среди всех классов — от эфенди до феллахов. Партия Вафд организовала оппозиционные действия — от бойкотов и до заказных убийств. Тайные общества вроде «Черной руки» и «Красного глаза» (некоторые из них родились в аль-Азхаре) практиковали запугивание, саботаж и убийство. Часто убивали при помощи гарроты.

В знакомой британской манере Алленби примешивал умиротворение к суровости. Он выпустил Заглула и позволил ему отправиться в Париж, где делегация мало чего добилась. Президент Вильсон частным образом посоветовал арабам повторить опыт американцев образца 1776 г., но публично признал Египет британским протекторатом.

Алленби тоже принял комиссию для расследования беспорядков. Ее возглавлял лорд Милнер, а задачей комиссии стало составление конституции, которая обеспечила бы мир и процветание. Вафд подстрекала и провоцировала дальнейшие проявления насилия, подвергнув остракизму миссию Милнера.

Египтяне пикетировали гостиницу «Семирамида», новое чудовищное здание из мрамора и бронзы, где остановились Милнер с коллегами. Поэтому пришлось проводить только тайные консультации. Заглул отказался встречать миссию в Каире даже после наступления темноты.

Несмотря на отказ и собственное прошлое в качестве колониального губернатора, Милнер быстро принял точку зрения Алленби на происходящее. Ничто кроме самоуправления не могло успокоить Египет, который уже стал шипом в боку Великобритании, причем не менее острым, чем Индия, Ирландия и Ирак.

Конечно, это будет тень самоуправления, а не оно само. Разница, как считал Алленби, мало волновала восточных людей. Как сказал Милнер Ллойд-Джорджу, «трудно найти способ сделать так, чтобы отношения Египта и Британии казались более независимыми и наполненными чувством собственного достоинства, без отказа от нынешней степени контроля. А ее, ввиду местной некомпетентности и коррупции, мы вынуждены поддерживать» [1895] .

Он пытался преодолеть эту трудность, разрабатывая для Египта (но не для Судана) план получения формальной независимости. Но Великобритания сохранила бы контроль над обороной и другими административными вопросами, касающимися финансов и иностранных резидентов. Переговоры по соглашению по этим вопросам осложнились соперничеством и в Каире, и в Лондоне. Политики не хотели получить обвинения в предательстве интересов своих стран. Заглул не шел на компромиссы и был таким неуступчивым, что это привело к стычкам между группами населения по национальному и религиозному вопросу. Уинстон Черчилль, который опасался распада империи на части вто время, когда «красный медведь» неистовствовал, рвал и метал, считал арабов варварами, которые питаются верблюжьим дерьмом. Он тоже выступил против плана Милнера. Так высказался и Ллойд-Джордж, который одновременно пытался утихомирить Ирландию. Но премьер-министр принимал во внимание предупреждение: пока в Египте не достигнуто никакого соглашения, «Заглул начнет создавать панисламское движение по типу «Шин Фейн», которое будет творить зло везде и соединится с турками и индусами по всему миру» [1896] .

Чтобы сохранить империю, использование силы должно было уступить кооперации. Алленби решил вопрос, отправив Заглу-ла в ссылку на Сейшелы, а затем пригрозил уйти в отставку, если протекторату не будет положен конец. Поэтому ровно через сорок лет после оккупации Британия односторонне объявила Египет независимым — на ограниченных условиях, приемлемых для Ллойд-Джорджа. Они стали проклятием для Заглула. Придерживающиеся жесткой линии неуступчивые британские империалисты тоже осудили предоставление свободы, которое посчитали капитуляцией перед насилием. В дальнейшем это представлялось, как еще один пример послевоенного «ослабления воли к власти, которое сделало распад Британской империи таким уродливым и гибельным» [1897] .