Британская империя со своей мощью, величием, властью и силой даже казалась пророкам вроде Леопольда Эмери и Лайонела Кёртиса частью божественного порядка. В «евангелии от Эмери» империя была не просто супердержавой, а «словно Царство Небесное внутри нас» [1918] .

Кёртис, который основал ежеквартальный «круглый стол», Чатем-хауз (Королевский институт международный отношений) и другие органы, предназначенные для продвижения имперского союза, собирал «не более 12 учеников» [1919] . Он проповедовал, что империя является «царством Божьим на Земле» [1920] .

На иностранцев все это производило впечатление, даже против воли. Во время путешествия вокруг света лорд Нортклифф встретил одного американца, который с неохотой признал: «Путешествие по Дальнему Востоку стало открытием в плане величия Британии, и ваши большие владения заставляют Дядю Сэма "принять сидячее положение и обратить внимание на них"» [1921] . Сам Адольф Гитлер приковывал взгляд к мировой гегемонии Британии, и в «Майн Кампф» назвал ее «величайшей державой на Земле» [1922] .

Высокопоставленные чиновники из Уайт-холла только приукрашали подобное представление. В этом плане они не испытывали сомнений, колебаний и угрызений совести. Ранее они пригласили Сигизмунда Геце сделать серию настенных росписей для Министерства иностранных дел. Вскоре после прекращения военных действий он закончил последнюю панель под названием «Britannia Pacificatrix» («Британия-умиротворительница») [1923] . Эта настенная роспись была предназначена для демонстрации победоносной Великобритании, поддерживающей мир при помощи далеких сыновей и союзников. Она расположена на фоне мраморной колоннады, поверх которой идет надпись на латыни. В центе находилась аллегория Британии, великолепно смотрящаяся в шлеме с плюмажем и красно-бело-золотых свободных одеждах. Она через море жмет руку Америке, фигуре во фригийском колпаке (символе свободы), держащей в руках весы правосудия. По бокам у нее стоят Италия с топором и дикторской связкой (символом законности в древнем Риме) и Франция, которая сжимает короткий меч, показывающий вниз, на обломки военной машины Германии. Поддерживающая роль отведена доминионам: Ньюфаундленд стоит с трезубцем, Южная Африка — со львиной шкурой, на Канаде венок из колосьев пшеницы и пояс из кленовых листьев, Австралия — в шапочке диггера, а Новая Зеландия — с золотым руном. Индия появилась в броне, Фейсал воплотил эпос Аравии, Греция держит статую, Румыния — сосуд с маслом, а Япония — цветущую сакуру. Чернокожий мальчик с блюдом фруктов на голове означал потенциал Африки.

Под мантией Британии прячутся обнаженные жертвы конфликта, в частности, фигура Бельгии, которая выходит из ужасов войны со сломанным мечом, но незапятнанным флагом. Здесь был представлен победоносный образ послевоенного могущества и великодушия Великобритании, возвеличенный классической иконографией.

Керзон говорил, что картина стала не искусством художника, а мелодрамой.

На самом деле это была пропаганда. Это эмблема попыток усилить престиж Британии, чтобы компенсировать относительный упадок британской мощи. Такие попытки происходили в период между двумя войнами.

Реклама империи оказалась почти такой же старой, как сама империя. Но Нортклифф и другие развили технику манипулирования общественным мнением во время Первой Мировой войны, когда «пропаганда, как гигантское анчарное дерево, капала своим ядом на все страны» [1924] . В дальнейшем Британия предприняла беспрецедентные усилия для поддержки демократии в рамках имперских норм, причем действовала так активно, что правительства периода между двух мировых войн обвиняли в «играх с человеческой волей» [1925] , порождении стадного инстинкта и помещении массового сознания на цепь [1926] .

Использовались новые средства массовой информации. Кино возбуждало и захватывало гораздо больше, чем шоу с использованием проекционного аппарата. В этом случае было легче использовать цензуру, чем в мюзик-холле.

Кино заняло место театра в зарождении и укреплении имперских чувств. Фильмы варьировались от документальных вроде «Заботы», где показывали британского районного комиссара, «творящего правосудие, строящего дороги и мосты, обучающего местных жителей развивать страну и мирно жить вместе» [1927] , до эпосов — например, «Жизни бенгальского улана». Гитлер использовал последний фильм для обучения СС тому, как крошечная элита может подчинить низшую расу.

При помощи радио и граммофона образы передавались еще лучше, они ярко оживляли империю в воображении слушателей. Би-би-си наполнила дома в стране «акустическими живыми картинами» — королевскими церемониями, военными парадами, религиозными службами и т.д. [1928] Это придавало вес, наделяло крыльями имперские послания, намекая, что хорошо поставленный акцент правящих кругов — голос объективности.

Традиционные методы британской рекламы, от коробок шоколадных конфет до духовых военных оркестров, от королевских визитов и популярных песен, тоже расцвели в 1920-е гг. Сигаретные вкладыши никогда не были более популярными или более патриотическими.

Расцветало движение бойскаутов, а вместе с ним — призывы к молодым людям в шортах цвета хаки «не позориться, как молодые римляне, которые потеряли империю своих предков, будучи слабыми и нерешительными бездельниками без энергии, воодушевления и патриотизма» [1929] . Комики подбадривали то, что Джордж Оруэлл называл «патриотизмом трущоб». Молодежная литература говорила о Британии, которая будет существовать вечно. Король сидит на троне, фунт стерлингов не хуже золота, а флот стоит в Ла-Манше. Комичные иностранцы что-то лепечут в континентальной Европе, а на аванпостах империи «англичане в моноклях держат негров в страхе, не подпуская к себе» [1930] .