Выдавая себя за дикого и грубого ковбоя-преступника, верхом на испанском бронко, я поскакал из Лас-Вегаса в город Теколоте и присоединился к ордену Белых колпаков. В большой усадьбе находилась толпа индейцев и мексиканцев и один эбонитово-чёрный негр, женатый на мексиканке. Среди членов теколотской ложи я был единственным гринго.

Через пару месяцев я решил, что Белые колпаки непричастны к преступлению в Санта-Фе. Поэтому я стал искать другие зацепки и приехал в небольшое мексиканское поселение Охо-де-ла-Бака (Коровий Ручей) в южной части округа Санта-Фе. Здесь я нашёл лошадь с кривой ногой и узнал, что её хозяин, В. Г. ездил в Санта-Фе прямо перед стрельбой. Позже я получил частичное признание В. Г. и других членов банды. Я жил у Ф. Г. – члена банды.

Скоро я узнал, что преступление было совершено из-за закона о бесплатных государственных школах на территории Нью-Мексико. Анчета поддерживал этот закон.

Люди, которые совершили преступление, были членами религиозного ордена и добрыми республиканцами, вот и весь сказ. Из-за страха, что приговора не будет и что движение сухих костей может вызвать бурю в Великой Старой Партии, которая была у власти, дело замяли. Хотя чуть позже люди, которые, по моему мнению, участвовали в стрельбе в Анчету, были повешены за убийство в Санта-Фе. Демократы, которые получили контроль над территорией, повесили четырёх членов банды Борраго.

Когда мои друзья из Охо-де-ла-Бака приезжали в Санта-Фе, я поговорил с ребятами Борраго и позднее узнал, что они были зачинщиками стрельбы в Анчету.

После восьми месяцев напряжённой жизни в Нью-Мексико я вернулся в Денвер немного изуродованный.

В Охо-де-ла-Бака я подхватил оспу и целый месяц провалялся в постели, и смерть смотрела мне в лицо. После выздоровления у меня осталось рябое лицо, то есть я был немного изуродован.

В это же время, забыл точную дату, я получил новый урок того, как моё агентство защищает закон.

Некий Тэскот хладнокровно убил миллионера Снелла из Чикаго в его собственном доме. Через прессу за арест Тэскота была объявлена награда в пятьдесят тысяч долларов.

Нам, денверским сыщикам Пинкертона, не приказали смотреть в оба в поисках этого убийцы, и некоторые оперативники имели наглость намекать, что в карман агентства уже попали деньги за то, чтобы Тэскот скрылся.

Во время одного из частых приездов мистера У. А. Пинкертона в Денвер он показал мне письмо, которое получил от некоего человека с реки Юкон на Аляске. Автор писал, что он живёт с разыскиваемым Тэскотом в одном лагере и сдаст его Национальному детективному агентству Пинкертона за часть награды. Я сообщил мистеру У. А. Пинкертону, что я узнал автора письма и его почерк. Это был человек слова, хотя его самого разыскивали за убийство. Его настоящее имя было У. Мур. Он убил двух человек в Американ-Вэлли в Нью-Мексико, сбежал и поселился в диких местах Аляски. Я три года работал начальником ковбоев у Мура, поэтому знал его почерк.

После того, как Мур совершил убийство, один бывший ковбой, мой приятель встретился с ним на Аляске, где тот жил под вымышленным именем, которым подписал письмо Пинкертону. Этот ковбой никогда не слышал, что Мур совершил убийство в Нью-Мексико. После возвращения в Сан-Диего он написал мне и спросил, почему Мур живёт под вымышленным именем. Он также писал, что Мур просил его молчать о встрече на Аляске, но не объяснял, почему.

Наконец мистер Пинкертон по секрету рассказал мне, что они не хотят, чтобы Тэскота арестовали и вернули в Чикаго, поскольку это вызовет скандал в высшем свете, а пятьдесят тысяч долларов, предложенные за его арест, – фальшивка для публики.

Вот так агентство могло бы на одну удочку поймать двух хладнокровных убийц, если бы оно было тем, кем себя называет – организацией, которая борется с преступностью ради развития общества.

Разумеется, если это прочитает орлиный глаз мистера У. А. Пинкертона, он будет с возмущением это отрицать. Он будет спрашивать, как можно верить в такую историю, если его достопочтенный предок ел и спал на одном замёрзшем поле боя с Авраамом Линкольном.

При всех недостатках агентства, я должен признать, что оно ради денег много потрудилось в борьбе с преступностью. Если бы оно этого не делало, то захлебнулось бы в той грязной воде, в которой постоянно барахтается.

Глава VII. Кровавое восстание в Кёр-д’Алене в 1892 году

После того, как я вернулся от Белых колпаков, управляющий Джеймс Макпарланд вызвал меня в свой кабинет и приказал готовиться к долгой операции в Кёр-д’Алене в северном Айдахо.

Он объяснил, что я должен вступить в шахтёрский профсоюз и раскрыть его тайны для ассоциации владельцев шахт, у которых неприятности с шахтёрами. Я отказался работать в такой операции, поскольку сочувствовал рабочим и был против капиталистов. Он попросил прощения и сказал, что тогда я буду несправедлив к клиентам. Он выбрал для этой работы другого оперативника, бывшего шахтёра, а меня отправил в Юту и Калифорнию на железнодорожную операцию, в группе было шесть сыщиков.

Через месяц, когда я был в Солт-Лейк-Сити, мне телеграфировали с первым же поездом приехать в Денвер, что я и сделал. Пригласив меня в кабинет, мистер Макпарланд сказал: «Чарльз, вы должны поехать в Кёр-д’Ален. Вы единственный человек, который справится с этой работой. Другой оперативник, которого я отправил туда, вызвал подозрения и сбежал, чтобы спасти свою жизнь. Я предлагаю вам вот что: вы едете туда и вступаете в профсоюз. Если вы поймёте, что шахтёры правы, а владельцы шахты – нет, тут же возвращайтесь; а иначе оставайтесь и закончите работу». Мне показалось, что это честно, и я согласился.