Я трусцой пробежался вперед, на небольшую разведку. Да, вот оно. Угли забросали песком, издалека прикрытое листьями место для костра заметить нельзя. Это точно было здесь.

Как только я это понял, в памяти ожила та ночь. Силуэты вампиров, в своих одеждах напоминающие магов в Гильдии, Ктори в таком же капюшоне, медленный и какой-то важный голос Нигиза, палатка, разговоры с оборотнем под открытым небом, побег, лесорубы, оборотень...

– Ред, ты чего задумался?
– Голос Ктори разорвал воображаемую картину, и она словно пропала в тумане настоящего. Я вздрогнул и переключился на реальность.

– Ничего особенного. Так где все?

Девушка качнула головой, показывая, что сама бы хотела знать:

– Ушли. Что-то, может, ваш побег, заставило их переселиться.

– Ими еще пахнет, значит, ушли недавно?

Ктори втянула витающий в воздухе слабый вампирский дух своим прелестным носиком.

– Запах не задержался здесь. Отсюда они ушли давно, но, возможно, недалеко.

– Недалеко?

"О-о-о, чувствую твой возрастающий запал! Правильно! Запах, запах! Улавливаешь? Вампирским отродьем тянет оттуда. Направляйся со своей самкой туда", - посоветовала Совесть.

"Она не моя самка! Хотя, ну, Ктори самка. Это точно. Но не моя! Я же не ее отец! Я просто ее... друг, знакомый, товарищ, собрат..." - опять начал оправдываться я.

"Тюхтя. Иди уже", - ехидно оскалилась Совесть.
– "Ведь скоро сможешь найти своих врагов. И тогда, сделай милость, отдай тело мне".

Моя спутница уже начала идти по запаху, и мне пришлось догонять.

– Ну как, ничего не видишь?
– спросила Ктори, когда я поравнялся с ней.

– А что нужно заметить?

Деревья все такие же мокрые, земля такая же. Туман никуда не делся, звуки самые обычные, лесные: ветер, деревья да зверушки. Запах? Я принялся вдыхать воздух, силясь разобрать что-то новое.

– Не старайся, я имею в виду дорогу в общем, - улыбнулась моим стараниям девушка.
– Так мы убегали от вампиров.

А ведь верно, получается какой-то экскурс в прошлое. Сначала полянка, теперь это. Может, вампиры знали, что мы сюда придем, и наставили ловушек, или оставили засаду?

Я продолжал свой путь с этого момента, вертя головой, как голодный филин.

Интересно, свернем ли мы с этого пути, или же я пройду рядом со злополучным домиком лесорубов? Получается, недалеко отсюда лежат двое друзей Жога, точнее, их останки. Когда лежишь в злом лесу недельку или две, слишком наивно полагать, что останешься в таком же виде, в каком ложился. Дело даже не в гниении, а в прожорливо ворчащих желудках хищников. Здесь есть и такие, которые не оставляют после себя ни костей, ни приправ из металла, ткани, кожи или стекла. Если лесорубам повезло, их скелеты лежат на мокрой земле, прикрытые листьями и испещренные трещинами от зубов, и потихоньку врастают в землю, что делают всякие себя уважающие кости.

Вот позади и ручей, значит, скоро мы дойдем до домика с лесорубами. Кажется, он уже виден. Какой маленький! С виду новый, жаль, что необитаем. С другой стороны...

– В нем ведь кто-то есть?
– спросил резко я.

– Вампирами пахнет определенно от этого домика, - посерьезнела Ктори.

– Значит, Нигиз там? Хорошая идея, переползти из палаток в деревянную избушку, - мой голос сам по себе перешел на шепот.
– Что будем делать?

– Я бы и назад повернула, - призналась девушка.

"Она намекает, что среди нас только один мужчина", - растолковала мне Совесть.
– "Конечно же, это я".

– Я пойду открою дверь, - мои ноги решительно двинулись к домику, хотя сердце еще не перестало бояться и было всецело за предложение Ктори.

Все равно заботясь о том, чтобы не вызывать лишнего шума, я дошел до двери и резким движением схватился за нее. Мгновение робости - и дернул ручку на себя изо всех сил, правда, столь же робко, как открывал бы дверь к плахе обреченный на казнь.

Домик был знакомый, определенно знакомый, и его внутренняя обстановка тоже взбудоражила память. Но не от этого меня передернуло, и не от сильного запаха тухлого рыбочеловека, рванувшему из открывшегося прохода. Кровати и пол домика были все заняты врагами.

Глава XI. А тем временем...

Без света глаза кровососов не опухли и не покраснели, но в страшной худобе и даже для вампиров непривычной бледности была виновна не темнота. Нелепо осунувшиеся, с худыми руками и скулами, лежащие походили скорей на жертв голодомора.