— Значит, ты имеешь ввиду, что ты хотел бы, чтобы я нашла с тобой приключения? — спросила я.

Он кивнул, затем наклонился, чтобы поцеловать кончик моего носа.

— Тебе правда нравится моя уродливая сторона, разве нет, Бо?

— В тебе нет ничего уродливого. Ты такая же красивая внутри, как и снаружи, но ты не видишь этого. И это убивает меня. Сойер мой двоюродный брат и я все сделаю для него. Но он ненормальный, раз держит тебя на каком-то чертовом пьедестале. Я хочу настоящую тебя. Ту, которая плавает без шорт, зная, что этим сводит меня с ума. Ту, которая, проходя через лес, чтобы забраться в мой грузовик, улыбается так, как будто ничто в мире не имеет значения, — он обхватил мое лицо руками, — Настоящая Эштон Грей совершенна, и я безумно влюблен в нее.

Все внутри меня сжалось. У меня были чувства к Бо. Мы разделили историю вместе, и теперь у нас было это лето, но любовь не может быть элементом уравнения. Между нами стоял Сойер.

Губы Бо нашли мои и, все прошло прочь. Я не заботилась ни о чем и не волновалась о мыслях в моей голове. Я просто хотела быть собой. В его руках. Я знала, я смогу.

Все жители городка, так или иначе, вместились в церковь, чтобы проводить в последний путь Бабулю. Я не могла себя заставить зайти внутрь и смотреть на нее, лежащую там, такую бледную. Они сделали ей неправильный макияж. Она была экспертом в макияже и всегда могла его подправить.

Мне нравилось, что у меня есть самая хорошенькая семидесятилетняя Бабуля в мире.

Когда мама и папа не хотели, чтобы я начала красится, даже после моих просьб и мольбы, Бабуля тайно, когда оставалась у нас на выходные, учила меня технике «нарисуй лицо», как она это называла.

Слеза скатилась по моей щеке и, я подняла руку, чтобы смахнуть ее, когда кто-то опередил меня и вложил мне в руку Клинекс. Сколько раз я стояла в третьем ряду, когда папа проповедовал. Мы обменивались записками до тех пор, пока не ловили на себе укоризненный мамин взгляд. После этого мы всегда хихикали. Бабуля делала вид, что убирала бумагу. На самом деле она действовала исподтишка. Бабуля была совсем как Бо, она принимала ту, плохую девчонку, которая была внутри меня. Мысль о Бо вызвала новый ком в моем горле. Я так сильно начала от него зависеть. Сойер скоро будет дома, и все изменится.

Мысли о том, что я позволю своим собственным эгоистичным желаниям встать между Бо и Сойером, и чувство вины в моем животе стало густым и вязким. Бо сделал все, для того чтобы почувствовать себя лучше. Меня притягивало к нему. И его ко мне тоже, без сомнения. Он сказал, что любит меня. Он не должен был любить меня. Я не могла встать между Соейром и Бо. Закончить все это, было лучшим способом никого не ранить.

— Эй, — глубокий голос Бо поразил меня и я поднял голову, чтобы посмотреть на него, стоящего передо мной. Я не ожидала, что он придет сегодня. Помимо того, он в церковь заходил только на Пасху и Рождество, поэтому я думала, что он проведет ночь без меня с друзьями…..или с Николь.

— Привет, — ответила я хриплым шепотом, Я не жду, что ты…, - я остановилась, чтобы не сболтнуть лишнего.

Он поднял свои светлые брови, затем слегка наклонил голову влево, и нахмурился. Я заметила, что его короткие светлые волосы, которые обычно имели сексуально не уложенный вид, сейчас были аккуратно расчесаны. Мои глаза бегали от его широких плеч к груди, сосредоточившись на бледно-голубых пуговицах его рубашки, которую он, я была уверена, никогда не надевал, до сегодняшнего вечера. Рубашка была заправлена в коричневые брюки, которые я также на нем ранее не видела. Когда я вновь подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядами, я в первый раз за час, улыбнулась, наслаждаясь его очевидным дискомфортом.

— Ты приоделся, — тихо сказала я, не желая привлекать к нам внимание. Он пожал плечами и огляделся, чтобы увидеть, как много людей заметили его преображение. Когда его глаза остановились за моей спиной, он наклонился ближе ко мне.

— Ты уже поднималась, чтобы увидеть ее? — его тихий шепот вернул слезы мне на глаза. Я покачала головой и сделала глубокий вдох, чтобы не кинуться в его комфортные объятия на глазах у всего города. Его теплая рука сжала мою, и он приблизился ко мне, когда переплел свои пальцы с моими. Смутившись, я быстро оглядела церковь, в поисках наблюдавших за нами.

— Давай же Эш. Ты будешь сожалеть об этом, что не подошла и не попрощалась с ней в последний раз. Тебе нужно это сделать, чтобы завершить начатое. Доверься мне. Печаль в его глазах, когда он смотрел на меня, была умоляющей, — Я не пошел проститься с отцом. Я пожалел об этом. Я жалею об этом, по сей день.

Его признание вызвало боль в моей груди, которая отозвалась еще сильнее, не оттого, что я потеряла, а потому, как много потерял он, будучи маленьким мальчиком. Каким-то образом он нуждался в том, чтобы я это сделала. Я позволила осторожно потянуть меня по проходу к открытому гробу с лежащей в нем женщиной, от которой я всегда буду зависеть, не смотря ни на что. Мы говорили о моей свадьбе и о том, как она будет поправлять мне макияж и волосы.

Мы запланировали цвет платья невесты и букеты цветов, которые она должна была заказать. Мы говорили о том, какие платья наденут в день крещения мои дети в этой церкви. Так много планов мы настроили. Так много грез мы пережили сидя на крыльце, распивая сладкий чай и поедая сахарное печенье.

Гроб был из белого мрамора с розовой подкладкой. Ей бы это понравилось. Она любила розовый. Массивная ветвь из белых и розовых роз лежала в нижней половине, и она была бы рада и этому. Те кусты роз, с которыми она носилась и нянчилась, как с детишками, всю весну и лето были одной из ее радостей жизни. Я хотела поблагодарить всех, кто прислал ей большие цветочные букеты, выстилающие церковные стены, особенно те, которые были с розами.