— Не оштрафует. Ты свои сорок копеек честно заработал нынче?

— Ну, честно.

— Раз честно, иди домой. А уж ежели у него хватит совести оштрафовать — бастуйте. Из цеха не уходите, а работать не работайте. Мастера без вас как без рук. Цех встанет, Гроза напугается и отменит штраф. Понятно?

Еще бы непонятно! Понятно, как по-писаному. Мы уже собрались навострить лыжи, но Николай остановил нас:

— Только чур! Не болтайте, кто вам такую штуку присоветовал, а то меня за этот совет могут, пожалуй, и с завода попросить вежливым манером…

Дома за ужином я рассказал об этом происшествии. Мать беспокойно покачала головой:

— Ох, допрыгаешься, забастовщик!..

Но отец одобрил:

— Решили вы правильно. Штрафовать вас Гроза деревянная навряд ли будет. Чать, еще в пятом году штрафы законом отменили. И в книгах про то написано…

Долго тянутся трудовые дни, быстро летят праздники. Вернувшись в цех, мы узнали, что Волокитин все-таки оштрафовал всю нашу компанию.

— Что делать будем? — спросил Павел.

— Как что? — удивился Сенька. — Что решили, то и будем.

— Это он не по закону! — поддержал я Шихова. — Тятя сказывал, еще в пятом году закон вышел, чтобы штрафы отменить.

— Эй, вы, забастовщики, — торопили мастера, — а ну, давай заступай на работу.

— Нет, — покрутил головой Сенька, — робить не заступим.

— Это почему же? — поинтересовался Решетников.

— Уговорите Грозу, чтобы штрафу не было, тогда заступим!

И вся наша ватага вышла из цеха и расположилась у входа, на солнышке.

Мастера стали совещаться: без помощника много не наробишь, а время-то идет!.. Кое-кто ворчал, но Решетников согласился с нами:

— Надо помочь мальцам. Зря их оштрафовали.

По дорожке, ведущей к цеху, вприпрыжку бежал Волокитин.

— Ах, зачем эта ночь… — напевал он жиденьким тенорком.

Увидев нас на припеке, оборвал пение, вытаращил глаза и зашипел:

— Эт-то что такое? Почему не на работе?

— Потому что штрафуешь зря!

— Не по закону это!

— Сыми штраф — заступим робить.

Волокитин даже рот раскрыл от неожиданности. А когда понял, что мы не шутим, затопал ногами, заорал в ярости:

— Уволю, мерзавцы! Всех уволю!

— Пошто обутки бьешь, Иван Васильич, — подошел к нему Решетников. — Все равно на их штраф новых не сошьешь. Ставь им за субботу полный день — и точка.

Гроза деревянная рассердился пуще прежнего.

— Начальнику прокатки пожалуюсь! — завизжал он и кинулся к управлению.

— Ну, робя, беда, — покрутил головой Витька, — как пристукнет нас Шпынов — мокрое место останется…

— Не каркай, — хмуро оборвал Сенька.

Шпынова боялись все. «Без причины не налетает, а налетит — держись!» — говорили о нем старые рабочие. Мы присмирели.

«А не убраться ли подобру-поздорову в цех на место?» — начал подумывать я, но было поздно: Шпынов уже шел к нам, покусывая кончик светлого уса. У входа в цех он остановился, посмотрел по сторонам и обратился к семенившему за ним Волокитину:

— Так где же ваши забастовщики, Иван Васильевич?

— Вот-с, — указал на нас Волокитин.

Начальник прокатки нахмурился, посмотрел еще раз направо, налево, даже вверх взглянул и возмутился:

— Где? Говорите ясней! Не вижу!

— Вот-с, эти-с…

— Что-о-о?! — брови Шпынова взлетели на лоб. — Эти?! Шутить изволите, милостивый государь!..

— Помилуйте-с, Николай Николаич, какие шутки! Мальчишки-с, хамы-с, забастовку объявили…

Начальник прокатки запыхтел:

— Ну-с, допустим… Так кто же организатор и зачинщик этих… с позволения сказать, забастовщиков?..

— Вот-с! — Волокитин схватил за шиворот одной рукой меня, а другой Сеньку. — Они-с!

Шпынов усмехнулся, глядя на нас, и спросил несердито:

— Ну, так с чего же это вы задурили, господа зачинщики?

Сенька, немного путаясь, но в общем толково изложил всю историю. Начальник прокатки все усмехался. Эта усмешка успокоила меня, и, когда Сенька кончил, я вставил свой аргумент, казавшийся мне самым убедительным: