— Хорошо прогуляешься! — с добродушной завистью говорила Надежда Семеновна, оправляя на Быстровой гимнастерку.

— И день-то какой замечательный! Ясно, тепло! — радовалась Варя.

Она помогла Наташе застегнуть пуговицы на рукавах гимнастерки, проверила, как сидят присланные накануне из полка фронтовые погоны. На левом рукаве пришлось наскоро пришить тесемки, чтобы застегнуть его поверх повязки.

Наташа слегка качнулась и здоровой рукой придержалась за кровать.

— Голова кружится, когда стою.

— Вот видишь! Слабость, — упрекнула Надежда Семеновна, заботливо придерживая Наташу. — Тебе нельзя стоять, и врач говорил о том же… Ты должна все время сидеть. Выхлопотал тебе Бокерия отпуск на свою голову.

— Там-то я буду сидеть. Но сейчас надо же мне одеться и сойти вниз.

Санитарка принесла в палату костыли и реглан.

— Наталья Герасимовна! Второй час уже. Вам пора! Машина давно вас ждет, — тараторила она. — Шофер — матрос, молоденький, хорошенький, а машина — сплошной лак, «жук» на два места! Ох и нарядна!..

Наконец сборы подошли к концу. Левый костыль Наташа могла держать только локтем, и потому он был не совсем надежен. Наступать, даже слегка, на раненую ногу, она не решалась. Прикосновение ступни к полу вызывало жгучую боль во всей ноге. Раненый нерв давал себя знать.

Одетая по форме (кроме обуви), в орденах, с новыми погонами, Наташа, опираясь на костыли, задержалась в дверях и обернулась к подругам:

— Приду, все подробно расскажу. Не скучайте тут. До свидания!

Бочком пройдя в дверь и осторожно, с помощью санитарки сойдя по лестнице, она увидела в вестибюле главного врача. Он снимал у вешалки шинель.

Чтобы показаться ему цветущей и здоровой, Наташа торопливо растерла щеки и покусала губы. Старый способ улучшить на несколько минут цвет лица был ей хорошо известен.

— Не помогай, не надо, — шепнула Наташа санитарке, и та, понимая, в чем дело, пошла следом.

Главный врач заметил Быстрову, когда она подходила к тамбуру подъезда. Наташа приветливо поздоровалась. Поклонившись ей в ответ, он не преминул заметить:

— Кажется, я напрасно разрешил вам совершить подобное турне. Обещайте не задерживаться и скорей возвращайтесь. — Он дотронулся кончиками пальцев до своей щеки и добавил: — Ваш способ похорошеть для нас, врачей, малоубедителен.

— Ах, доктор! — не зная, что ответить, засмеялась Наташа. — Я так скорей поправлюсь.

— Посмотрим, но чудес не бывает.

— Пронесло… Слава тебе, господи!.. — облегченно прошептала Наташа и вышла на улицу.

С помощью санитарки она села в машину и поставила костыли на подножку, держа их правой, здоровой рукой.

«Жук», описав полукруг, выехал из ворот на гладким асфальт городской улицы.

Свежий воздух погожего дня взволновал Наташу. Ей казалось почти диковинным ехать под синим небом по улицам чистенького городка и ощущать на лице солнечное тепло. Через несколько минут свернули на набережную. Под колесами зашуршал мелкий гравий, занесенный с дорожек бульвара злым морским ветром, погулявшим здесь два дня назад.

Показался забор — тот самый, вдоль которого шла когда-то Наташа, направляясь в военный порт. Вот и ворота с проходной будкой и матросом-часовым!.. Как все знакомо! Как все мило и дорого сердцу!

Издали приметив машину, часовой исчез в проходной.

— Нас пропустят? — тревожно спросила Наташа. — Пропуска у меня нет…

— Как-нибудь пропустят, — весело ответил шофер.

Ворота открылись заранее, и «жук» беспрепятственно проскочил мимо часового, который откинул руку с винтовкой, по-ефрейторски приветствуя летчицу. Она кивнула в ответ, здоровой правой рукой Наташа держала костыли.

Вдали, у стенки причала, стоял украшенный флагами расцвечивания корабль. Наташа сразу догадалась, что это сазоновский катер.

Когда машина въехала на пирс, ее сразу облепили моряки. Бесконечные дружеские рукопожатия, вопросы, приветственные возгласы захватили Наташу, и она не заметила, как очутилась на дачном плетеном кресле, которое моряки тотчас же подняли и плавно понесли по трапу корабля.

— Ходить у нас строго воспрещается! Только летать! — пошутил кто-то.

Кресло осторожно опустили на палубу. Откуда-то появился торжествующий Панов:

— Вам надлежит быть на высоте своего положения!

— Ваша туфелька, товарищ гвардии капитан. Обронили у «жука», — сказал Храпов и, наклонившись, надел туфельку Наташе на ногу.

— Спасибо! Великоваты, — смущенно проговорила летчица.

Панов подал костыли. Оказывается, он нес их следом.

— Как хорошо, что вы снова на борту нашего корабля. На этом месте, — указал Панов, — вы лежали тогда… Но смоем мы фашистской черной кровью пилота праведную кровь!..