Шрифт:
— Флотским только борщ бывает! — незло пробасил Усач, передавая мензурку Панову.
Санитарка вышла. Алексеев заговорил стоя:
— Помимо удовольствия видеть вас, Наталья Герасимовна, мы хотим сообщить вам одну новость. Вы, может быть, слыхали, а может быть, читали в нашей фронтовой газете, что флагманскому торпедному катеру вручают орден Боевого Красного Знамени… Мы мечтаем, чтобы на торжестве по случаю вручения ордена присутствовали и вы как наш почетный гость. Из нас тоже кое-кто получает… за вас… В приказе так и сказано: за спасение и выручку боевого товарища.
— Неужели так и сказано? — спросила удивленная Наташа.
— Именно так! — подтвердил Панов.
— Когда же состоится вручение?
— Послезавтра.
— О! Послезавтра меня не пустят. Еще рано… Мои дела идут не совсем хорошо…
— Немыслимо без вас! — огорчился Алексеев. — Никак немыслимо!
— Что ж делать, друзья! Я всей душой буду с вами. Я горда и рада за вас.
— Наталья Герасимовна! Да не говорите так! Без вас нельзя! — досадовал Панов. — У нас после торжества обед парадный. И для вас лично сюрприз имеется. Уже приготовили!
— Какой сюрприз?
— Строго секретно. Поэтому присутствие ваше необходимо.
— Я готова с радостью… Но врачи не пустят.
— Да мы вас на руках в кровати снесем! Только согласитесь.
— Понесем через весь город, лишь бы с вами, — твердо сказал Алексеев.
— А если гвардии капитану еще рано выходить? Мы вот просим, а потом осложнения будут! — вступился Храпов, не представляя себе, как это можно нести кровать с человеком по городу и не угодить в комендатуру.
В палату заглянул доктор Бокерия:
— Товарищи, вас предупредили?
— Извините, товарищ военврач, — ответил Усач и поднялся.
Торопливо распростившись, моряки направились к выходу.
— Передайте привет Игорю Константиновичу Сазонову, доктору и всем, всем, — сказала Наташа. — Навещайте обязательно! Расскажете мне о торжестве. Не забывайте, иначе я буду долго болеть!
— Есть! Благодарим! Обязательно! Счастливо оставаться!
— Так и уходите? И про сюрприз не скажете?
— Нет! Не спрашивайте, строго секретно! — мягко улыбнулся Панов, выходя последним.
В дверях он задержался:
— Мы своего добьемся. Вместе праздновать будем! — И вдруг весело сверкнул глазами: — «Клянусь я первым днем творенья, клянусь его последним днем», вы будете с нами! Верьте слову моряка…
19
Сазонов хорошо понимал и разделял желание матросов видеть Быстрову на торжестве. Он решил «доложить по начальству» просьбу.
Вечером, после предварительной поездки «на разведку» в госпиталь к главному врачу, с которым он беседовал в присутствии лечащего врача Бокерия, моряк подал рапорт контр-адмиралу Славину, докладывая о желании моряков видеть у себя Быстрову и о том, что она сможет отправиться на корабль только дней через десять.
Славин немедленно вызвал к себе Сазонова.
— Трудную задачу предлагаешь, — встретил адмирал моряка, поглядывая на его рапорт.
— Как же быть, товарищ адмирал? Люди заслуживают внимательного отношения к себе…
— Я не спорю. Но, сам подумай, что я могу сделать?
— Кроме того, некоторые матросы награждены за спасение Быстровой.
— Об этом я знаю лучше тебя! — усмехнулся Славин. — Но есть много разных «но»… Словом — подумаю… Попытаюсь… Пока иди. Вызову…
Поздно ночью Сазонова вторично вызвали в штаб к Славину.
— Еще раз здравствуйте, Игорь Константинович! Садитесь, — деловым тоном заговорил контр-адмирал. — Знаете, дело дошло до штаба флота — не как-нибудь! — продолжал он. — Признаться, я не знал, как мне быть, — Славин набил трубку, закурил ее и раза два глубоко затянулся, — а сделать для тебя и твоего экипажа приятное мне чертовски хотелось! Я и доложил обо всем командующему…
Сазонов ловил каждое слово контр-адмирала, и, когда тот, посасывая трубку, делал остановки, они казались ему непомерно длинными.
— Командующий дал мне право решить этот вопрос самому, поскольку представление вашего корабля к награде исходило от меня. Вручать награду буду тоже я. — Славин на минуту умолк, попыхивая трубкой и медленно выпуская дым вверх и в сторону, что-то соображал. — Я считаю возможным вручить правительственные награды не завтра, а… через десять дней.