Вспомнить, нельзя забыть
вернуться

Колосова Марианна
Шрифт:

МИР ОСОБЫЙ

Улыбнулась увядающим цветам. Снова комнатка такая же, как там, Снова люди с разговорами о ней, О любимой грозной Родине моей. Вновь на пишущей машинке дробный стук. Вновь, глаза прищурив, зорко: это друг? Это враг. А это — так, ни то, ни се. Вновь работа дни и ночи. Вот и все. Снова строки о России и о том, Что добиться можно многого трудом. Душу надо, надо молодость отдать. Чтобы Родину и жизнь завоевать! Нищета, борьба, опасность… А потом Мы состаримся спокойно и умрем. Мир особый наш — Россия — расцветет, И, быть может, нас когда-нибудь… поймет. В нашем лагере живется тяжело… Нас предательство в трущобу завело. Но предатели умрут. Из тупика Уведет нас только Русская рука! У чужих дверей напрасно не стучи. Безысходность? Одиночество? Молчи! Мир особый — зори, бури и гроза — Наша Родина взглянула нам в глаза! 24 января 1936 г.

ЖИЗНЬ ИДЕТ…

Жизнь идет Таким неровным шагом, Без дорог идет, по целине. Напролом Ведет ее отвага По чужой и воле и вине. Виноваты в этом Наши годы, Наши годы — злые бунтари; Наши дни — Невольники свободы, Мятежей российских главари! Жизнь прошла, О трупы спотыкаясь, Обжигая злобой и тоской. Жизнь прошла… Но я ни в чем не каюсь, Пусть не «со святыми упокой». Пусть покой мой С грешными и злыми, С теми, кто врагов рубил с плеча. Грех наш в том, Что были молодыми, Грех наш в том, что жили сгоряча! Может быть, Потом придут потомки, Лучше нас, умнее в сотню раз; Развернут Истлевшие котомки, Что с собой таскаем мы сейчас. Развернут, Качая головами, Разорвав истлевшие ремни: Чья-то жизнь… А это чье-то знамя… Это чьи-то горестные дни… Жизнь идет, Спеша и спотыкаясь, Напрямик по жестким пустырям. Жизнь идет, Но я ни в чем не каюсь И ее без боя не отдам! 8 марта 1936 г.

ГОРДОСТЬ И РАБОТА

Тосковать не стоит по-пустому, Жизнью ты обманут не впервой. Чтоб прогнать сердечную истому, — Ты встряхни упрямой головой! Есть на свете гордость и работа, Крепко научившие тебя — Улыбаться людям с эшафота, Никого на свете не любя. Не беда, что снова чье-то жало Ядом отравило жизнь твою, Что к стене нужда тебя прижала, И стоишь ТЫ снова на краю Пропасти. И треплет ветер локон У виска. Над пропастью… Ну, что ж! Смотрят любопытные из окон, Ждут, что ты, наверно, упадешь. Не дождутся! Чтоб их черти взяли! Улыбнись насмешливо и зло, Чтоб чужие люди не узнали, Как тебя тоскою обожгло. Коль душа в болоте не увязла, То на крыльях к высоте рванись! Выше, выше! Этим людям назло Кречетом над ними закружись. Есть на свете гордость и работа. А в последний час твой не забудь Улыбнуться жизни с эшафота, Чтоб врагов улыбкой обмануть… 4 сентября 1936 г.

ПОСЛЕ РАБОТЫ

Написано. Пришла опустошенность — Расплата за подъем и за полет. Благодарю за эту обреченность, Которая к бессмертию ведет. За остроту и горечь русской боли, За вечный ритм стихов в моей груди, За царство звуков — милую неволю, За нищету и славу впереди Благодарю! И Бога и Россию За то, что дали жизнь и милый труд, И тех людей и те пути простые, Которые на смерть меня ведут, — Благодарю! Пускай на этом свете Россия вспомнит в блеске новых дней О неизвестном маленьком поэте С большой любовью к Родине своей. А там, куда приду на суд нездешний, Где прогремит над головой гроза, Хочу взглянуть в мой сад святой и вешний Суворову и Пушкину в глаза. 17 мая 1936 г.

ЗА ЭТУ ЖИЗНЬ…

Благодарю за эту жизнь простую, Суровую, как Ледяной Поход! За то, что против злобы протестую. За то, что сердце радости не ждет… За каждый час, который ясно прожит, За смелый взгляд в упор, в глаза врагу. Пускай никто мне в мире не поможет, — Сама себе упрямо помогу! За мужество, которое дается Тому, кто хочет мужественным быть, Благодарю за то, что сердце бьется Желанием упорным — жить и жить. Благодарю за то, что в жилах пламя, — Кровь той Страны, где жизнь вина пьяней! За то, что Родина дала такое знамя Душе неунывающей моей! Дала такое знамя, под которым Не страшно мне любить и умирать. С таким сроднила ветровым простором, Что от него души не оторвать!.. Пока жива, пока дышу, — спасибо! Нет ничего на свете моего… Пусть плечи давит чьей-то злобы глыба, Дерзай, душа. Посмотрим, кто кого?! Так до конца. Так — до последней пули На баррикадах, в грохоте борьбы. Быть рядовым в бессмертном карауле На страже Исторической Судьбы России! 27 июля 1936 г.

VI.НА СТРAЖЕ РОССИИ

СТРАШНО ЗА РОССИЮ

Как страшно было в эту ночь. Всего страшней перед рассветом… И некого просить помочь, И рассказать нельзя об этом. Рукою жесткой ледяной Тревога крепко душу сжала, И кто-то темный надо мной Раскинул в небе покрывало. И вся предчувствием полна, Пронизана тревожной дрожью Металась молча я одна И призывала милость Божью. Смотрела в окна темнота Глазами мертвыми, пустыми. Бог видит, что душа пуста, И что живет она в пустыне. Опустошенная — жива, В пустыне — все же ищет Бога!.. Проникновенные слова Звучат молитвенно и строго. И стало легче… Страх исчез. К иконе старой подошла я Просить пощады и чудес У Чудотворца Николая. Просить пощады для страны, В которой я жила когда-то, Где ныне стали все равны: Несчастны, злы и виноваты… 14 января 1934 г.

О НАШЕМ ГОРЕ

Приходят, все такие разные, Толкуют, каждый о своем. Над жизнью ноют несуразною, Грустят над горестным житьем. В их лица, бледные и красные, Смотрю. И слушаю. И жду. Что вдруг я встречу душу властную, Вдруг силу русскую найду. Чем эти люди обессилены? Тоскливо спрашиваю я. И рвется вдаль от обескрыленных Душа несчастная моя. В глаза, в дома, в дела их темные Смотрю я пристально давно. Огнем, как горе неуемное, Во тьме горит мое окно. Чужую тяжесть трудно вынести, Своя-то боль всего больней… Учусь просить у Бога милости Не для себя, а для людей. Пусть люди подбирают крошечки С чужого скудного стола… Пусть по ночам в моем окошечке Горит огнем душа дотла! Днем буду снова с раздражением, С глухою болью говорить О нашем русском унижении, О нашем «быть или не быть?..» 4 марта 1935 г.

ОБ ОДНОМ РАЗГОВОРЕ

Говорили: «приходите, Посидим, поговорим… В буйном пламени событий Мы, ведь, с Вами не горим; Не горим, а только тлеем, Только тлеем и чадим. Дело делать не умеем; Посидим-поговорим…» А когда я закричала, Зарыдала от тоски, Попытались Вы сначала Оправдаться по-мужски. Толковали о терпеньи. Повторяли слово «ждать»… Ах, не надо сожаленья, Если нечего отдать. Люди бури, воли, страсти Пусть нарушат тишину! Я поверю даже в счастье, Если Родину верну! Жить осталось нам немного, Ненавидя и любя… Что-то сделать бы для Бога, Для России! Для себя… 2 декабря 1934 г.