— Я и успокоил. Сказал, что Эрвик открыл клетки, а потом объяснил, как добраться до Заветного леса.

Антуан покачал головой:

— По законам людей нельзя распоряжаться тем, что тебе не принадлежит!

— Да-а-а?! — возмутился Каоги. — Тогда зачем они пытаются захватить нашу Школу?! И почему крадут наших друзей? Зачем законы, если их нарушают? Я — лошадь! У меня есть сердце! Ты же сам учил нас не бросать в беде друзей, Учитель!

Антуан помолчал. Каоги по-своему был абсолютно прав.

— Хорошо. Мы вернём их настоящим хозяевам.

В конюшнях творилось что-то немыслимое!

Из-за высокого забора доносилось громкое ржание, сопровождаемое топотом и криками. Поднялись клубы пыли, ворота распахнулись, и целый табун лошадей с громким ржанием понёсся по мостовой.

Жокеи беспомощно махали хлыстами и нагайками, пытаясь остановить животных. Но кони, свободные от уздечек, легко выхватывали хлысты и, перекусывая их, выплёвывали прямо на дорогу.

Только Варо понимал, что происходит. Подбегая к воротам, он увидел, как Антуан вылетел на своём чёрном коне из конюшни.

По аллеям парка степенно прохаживались горожане.

Громза накинула на Тимку красную попону с золотым узором и навязала на хвост бантики.

— Ну, вот и здрасьте, — недовольно глянул на девчонку Тим, — теперь я ещё и с бантиками.

Забравшись в седло, Громза свысока глядела на прохожих. Потряхивая поводьями, она деловито торкала шпорами в бока Тима. Мальчик морщился и приседал от боли.

— Ой, смотрите, лошадка танцует! — послышался радостный возглас маленькой девочки.

— Красивый конь. Нарядный. Прокатиться можно? — поинтересовался её отец.

Громза дёрнула поводья.

— Тпр-р-ру! Можно. Семь золотых.

— Что так дорого? — возмутился папа девочки. — Вон там, у фонтана, за три катают.

— Ну и катайтесь там, на блохастых деревенских тяжеловозах, — фыркнула наездница, хитро посмотрела на ребёнка и добавила: — а у меня настоящая цирковая лошадка, дрессированная!

Громза достала красивый блестящий гребень и принялась чесать Тиму гриву с таким видом, будто только этим и занимается с утра до вечера.

Около дрессировщицы стала собираться публика. Все хотели покататься на настоящей цирковой лошади в красивой попоне. Через час сумка у Громзы разбухла от денег. На Тима пытались взгромоздиться все — маленькие и большие, толстые и очень толстые.

— Бейте пятками по бокам сильнее, чтобы конь пошёл! У коня кожа толстая, ему не больно! — командовала юная дрессировщица. — И за повод тяните смелее, а то он не поймёт, куда надо идти! Стемнело, в парке зажглись фонари, в кафе заиграла музыка. А Тим всё бродил кругами по аллеям и возил «любителей лошадок», терзающих каблуками его больные бока. Когда взошла луна, мальчик заплакал. Он понял, что ему уже не успеть к Лунному роднику.

— Десять золотых! — в очередной раз услышал Тим и, оглянувшись, увидел пыхтящего толстяка, сующего ногу в стремя.

— Надоело! — разозлился Тим и взбрыкнул. Дядька отпрянул.

— Что он ржёт-то, как ненормальный?!

Громза дёрнула повод.

— Делай, что хочешь! — тихо сказал Тим и повалился на асфальт. — Мне всё равно.

— Ну, катальщица! — ухмыльнулся толстяк, забирая свои золотые. — Сначала научись с конём обращаться, а потом деньги бери.

— Вставай, чего развалился! — заорала Громза и с силой рванула поводья. Вокруг стали собираться зеваки. Послышались возмущённые возгласы:

— Как не стыдно бить лошадь! Что за варварство!

— Мой конь, что хочу, то и делаю! — огрызнулась наездница. — Ну, ты! Вставай!

— Отстань от меня! — прошептал Тим. Он был в полном отчаянии. Даже если случится чудо, и эта будущая звезда цирка снимет с него все ремни и железки, Тим всё равно останется лежать на асфальте. Ведь до Лунного родника уже ни добежать, ни доехать.

Антуан стучался в закрытые ворота циркового двора.

— Стучите громче, сторож уже спит, — раздалось откуда-то сверху. Каоги поднял голову и увидел сидящего на фонаре большого сине-зелёного попугая.

— Я Ара. А вы, похоже, из Высокой Школы? Вы ищете Тима?

— Расскажи нам, что ты знаешь! — крикнул Антуан.

Попугай от удивления раскрыл клюв и уставился на человека.