— Мисс Фэрчайлд, — терпеливо произнес архиепископ.

Пытаясь заглушить пробежавший по телу холодок, Грейс перевела на него взгляд. По его виду она поняла, что он уже несколько раз обращался к ней.

— Я, Грейс Джорджиана Фэрчайлд, — повторила она, из ее рта вырвалось крошечное белое облачко холодного пара, а Диккан неожиданно нежно сжал ее руку, — беру тебя, Ричарда Уильяма Прайса Мэннерс-Хиллиарда…

В следующую секунду архиепископ уже благословлял кольцо. Грейс не знала, где его взял Диккан, простое золотое кольцо под стать его невзрачной жене. Архиепископ подал его Диккану. Тот медленно снял перчатки и отдал их свидетелям, прежде чем взять кольцо.

Когда он снова коснулся руки Грейс, она невольно дернулась. И ничего не могла с собой поделать. Ей казалось, будто молния пробежала по коже. Она была потрясена, и горячая волна залила все тело. Диккан надел простое кольцо на ее безымянный палец, и с ним в нее вошли тепло, жизнь, сила. Как будто странное притяжение между ними превратилось в ощутимый свет.

— Жене не следует бояться прикосновения мужа, — пробормотал он, и его глаза потемнели.

— А мужу не следует говорить такие вещи жене в присутствии священника, — тихо ответила Грейс.

Внезапно он замер. Грейс подняла глаза и увидела, что до него только что дошел смысл сказанных слов. Муж. Жена.

Диккан Хиллиард был одним из самых именитых джентльменов своего времени. Никто лучше его не мог изобразить скучающий вид. Но все же на краткий миг Грейс прочла на его лице истинные чувства. Она видела, что в его серых глазах мелькнул ужас. Видела, как он пытался его скрыть. Но этот ужас все равно ударил ее сильнее, чем молния, скользнувшая по ее пальцам от его прикосновения, и он был холоднее сурового взгляда его отца. Смертельнее, чем рана, нанесенная ржавым клинком.

Быстро, пока никто не заметил его ошибки, Диккан одарил всех привычной улыбкой. Но Грейс все уже почувствовала, все поняла. Если бы он крепко не держал ее за руку, она совершила бы постыдный поступок и бросилась прочь из собора. Потому что в этот момент истины она зримо увидела свое будущее.

— Диккан и Грейс дали свое согласие на заключение священного союза… — продолжал монотонным голосом архиепископ, держа руку над их соединенными руками.

«Нет, — подумала Грейс, — он меня погубит».

— И я объявляю их мужем и женой во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Слишком поздно. Грейс поняла это по глазам Диккана. Услышала в биении собственного сердца, которое заглушало остальные звуки в холодном соборе.

— Аминь.

Грейс хотелось бежать. Хотелось закрыть глаза, как будто это поможет ей спрятаться от неизбежного. Что угодно, только не слабый проблеск истинных чувств в глазах ее новоиспеченного супруга.

Позади нее раздался голос Гарри:

— Поцелуй же ее, негодяй.

И Диккан, криво улыбаясь присутствующим, склонился к Грейс. Она знала, происходящее ненавистно ему. Да и как могло быть иначе? Но откуда ему было знать, что это ее первый поцелуй? И о таком поцелуе могла мечтать любая девушка — нежном, неторопливом и сладком.

— Что ж, жена, — прошептал ей на ухо Диккан, — поприветствуем наших верных сторонников?

Грейс оставалось лишь кивнуть, поэтому Диккан поклонился епископам и повел ее по проходу.

— Нет! — внезапно воскликнула Грейс, увидев перед собой ступени, которые ей придется преодолеть. Они вошли в боковой вход. Теперь же Диккан вел ее к массивным дверям, распахнутым в конце огромного зала, откуда в длинный темный коридор струился свет. Грейс поняла, что ей придется преодолеть медленный и мучительный путь до дверей. — Может, вернемся так же, как пришли?

Диккан крепче сжал ее руку.

— И разочаруем твоих гренадеров? Думаю, они уже ожидают тебя с почестями.

Грейс обернулась и увидела, что хоры опустели. У алтаря на стульях остались сидеть лишь Кейт и какой-то человек, видимо, слуга Диккана. Грейс захотелось, чтобы все ее друзья пришли поддержать ее — Оливия, леди Беа, Бридж и Шон Харпер. Но Оливия была в Суссексе, а леди Беа ждала дома у Кейт. Даже Бридж и Шона не было рядом, потому что она отправила их в Лонгбридж, чтобы они подготовили дом к ее приезду.

Конечно, теперь это уже не понадобится. Наверное, муж скажет, что ей больше не нужен ее дом и одноногий ирландец, бывший старшина полка с его большой, шумной супругой. И одному Богу известно, что он может подумать о ее поваре.

Но на это у Грейс еще будет время. Теперь же ей надо думать, как выйти из собора. Опираясь на руку Диккана, она повернулась к дверям. Она чувствовала себя ужасно неуклюжей, и у нее болело колено. Грейс пыталась не думать об этом. Пристально глядя на дверь, зиявшую в четырех или пяти милях от нее, она, прихрамывая, стала спускаться по лестнице, на ступенях которой появились впадины от множества ног паломников, и направилась к проходу.