На мгновение ей показалось, что она обидела его. Но вместо того чтобы уйти, он наклонился еще ближе, и его глаза снова опасно блеснули.

— Тебе понравилось смотреть, Грейс? Ты была удовлетворена увиденным?

Ей оставалось только молчать. У нее свело живот, а кулаки были так крепко сжаты, что на ладонях могла вот-вот выступить кровь. Будь она проклята, если позволит Диккану узнать о своих чувствах.

— А ты? — спросила она, не отводя взгляда.

Диккан моргнул:

— Что я?

Грейс склонила голову.

— Ты шпион?

Он приподнял бровь:

— Дорогая моя, у меня едва хватает сил на работу дипломатом. Откуда такая нелепая мысль?

— От моего дядя Доуса. Это он привел меня в тот дом.

Диккан на миг отвел глаза и грубо рассмеялся.

— Зато у него теперь есть доказательства, что я не маменькин сынок. Что именно ты видела? И слышала?

Ее сердце учащенно забилось, но Грейс не знала, был ли это страх или снова возбуждение.

— Кроме очевидного?

Ей вдруг показалось, она заметила промелькнувшую в его глазах боль. Но она исчезла так же быстро, как и появилась.

— Ты говорил о планах Веллингтона, — ответила она.

— Потому что ее брат поддерживает во Франции контакт с его кабинетом.

— А «маленькое унижение»?

Диккан вздохнул, словно Грейс утомила его.

— Простое хвастовство. Что еще?

— Как на самом деле умер Берти Эвенхем?

Этот вопрос удивил даже саму Грейс. Она увидела, что попала прямо в цель. Диккан выпрямился, и на его лице появилось удивление.

— Какое отношение имеет Берти Эвенхем ко всему этому?

Она поднялась на ноги, устав смотреть на него снизу вверх.

— Как он умер?

— Погиб на дуэли, — скучающим тоном ответил Диккан. — И ты это знаешь.

Грейс шагнула к нему.

— Неправда. Человек из министерства внутренних дел сказал, что он был застрелен в голову. И ты был рядом, когда это случилось. Это правда?

На этот раз Диккану не удалось сохранить бесстрастный вид. Его глаза потускнели. Он весь сжался, будто вновь переживая увиденное когда-то, и отвел глаза в сторону.

— Да, — хрипло ответил он. — Я был там. Я видел, как он застрелился.

Грейс вздрогнула от ужаса. Она протянула к Диккану руку, но он не видел ее.

— Почему? Зачем он это сделал?

Наконец он повернулся к ней. Впервые в жизни он показался Грейс хрупким.

— Проигрался в карты. Но я не счел нужным говорить убитой горем матери, что прежде чем поднести пистолет к голове, ее сын сказал, что не может больше жить.

Грейс прижала руки к груди, и ее пронзила невыносимая боль. Лицо Диккана снова стало спокойным. Но она знала, что под этим безмятежным фасадом бушует буря. Ей захотелось коснуться его, и она рассердилась на себя.

— Слово чести? — спросила она, пораженная.

Диккан сердито посмотрел на нее.

— Слово чести. А теперь ты наконец удовлетворена?

Грейс долго молчала. Что-то не так, но она не понимала, что именно. Она только что перенесла столько ударов, и это не могло не отразиться на ней.

— Не знаю, — сказала она наконец и удивилась сама себе.

Диккан со вздохом провел рукой по волосам.

— Что нужно, чтобы ты успокоилась? Что ты от меня хочешь?

И не успела Грейс как следует подумать, как ответ родился сам собой.

— Все то, что ты делал ночью со своей любовницей, — ответила она, дрожа от собственной дерзости. — Я хочу, чтобы ты сделал все это со мной.

Диккан открыл рот, но не мог произнести ни слова. Наверняка он ослышался. Грейс не могла сказать такое. Только не прагматичная, будничная, незаметная Грейс. Но она стояла перед ним, не улыбаясь, и его сердце забилось сильнее. Ему стало трудно дышать. Ему казалось, словно его швырнули прямо в прибой, и все стало с ног на голову.

— Не соизволишь объясниться? — тихо произнес он.

— У меня было время подумать, — ответила она. Ее голос был мягок, как шелк, руки свободно лежали на поясе, голова гордо поднята. — И я пришла к выводу, что воздержание слишком тяжело. Поскольку у тебя не возникает особого желания мне помочь, я решила, что имею право просить тебя об этом. Я порядочная женщина, и мне бы не хотелось обращаться к кому-то другому, чтобы удовлетворить свои вполне естественные потребности.

Она выглядела такой спокойной, босоногая королева воинов в корсете и сорочке, с разбросанными по плечам волосами. Прежде Диккан принял бы ее спокойствие за равнодушие. Но теперь он уже не мог ошибиться. Учащенное дыхание, красные пятна на груди, сцепленные пальцы, как будто она только что пила чай с его матерью, выдавали ее напряжение.