Фролов с тоской подумал, что даже этого не сможет сказать. Сейчас она выглядела слишком жалкой в своей некрасивости. Можно было бы, конечно, попробовать ее разозлить – тогда слово за слово, можно в запальчивости швырнуть ей это проклятое «я тебя не люблю!» Но женщину, к которой ты равнодушен, даже злить не хочется. Ты просто равнодушен к ней и все.

«Какое мучение, – подумал Фролов. – Это даже хуже, чем я ожидал, когда шел сюда».

– А куда ты-то пропал? – прервала паузу Варя.

Фролов пожал плечами.

– Эта история, боюсь, такая же долгая, как и твоя. Чем ты занимаешься?

– Устроилась на почту. Сортирую письма. Жизнь по карточкам – не сахар, конечно, но…

– Ты можешь что-то продавать из мебели. За время семейной жизни у тебя тут накопилось порядочно…

Он хотел добавить «барахла», но подумал, что это прозвучит резко.

– Да, конечно… Надеюсь, что этого хватит, пока немцы будут в городе.

– У тебя кто-то есть?

Фролов задал этот вопрос безо всякого умысла и смысла. Он знал, что «кто-то» у Вари всегда есть.

Кажется, впервые Варя смутилась. Фролов с удивлением скосил на нее глаза – еще недавно она бы легко и со смехом ответила на такой вопрос. И с интересом понаблюдала бы за его реакцией. А тут вдруг замялась.

– Вообще-то… есть тут один… офицер немецкий… Ухаживает за мной… Духи вот подарил.

– У вас уже что-то было?

– Да, – тихо ответила Варя. – Но я его не люблю.

– Понятно, – отозвался Фролов, попутно отметив про себя, что не испытывает ни ревности, ни патриотического негодования по поводу этого факта. – А у меня фильм сгорел.

– Какой фильм?

– Тот, что я сдавал месяц назад.

«Боже, неужели прошел всего месяц? – мысленно удивился он. – Кажется, что целая жизнь».

– Бедный, – пробормотала Варя и еще сильнее прижалась к Фролову.

Фролов подумал, что после информации об офицере он имеет полное моральное право не предлагать Варе бежать. Но ему казалось постыдным воспользоваться этим фактом в оправдание своей нравственной черствости.

– У тебя совсем стоптались ботинки, – сказала она.

– Знаю, – ответил он.

Повисла пауза.

«Бог мой! – ужаснулся Фролов. – Нам что, даже говорить больше не о чем?»

Пустота, которая еще пару минут назад казалась приятной, теперь отозвалась внутри тянущей болью, и Фролов почти физически ощутил, как она с жадностью саранчи поедает его мысли и душу, оставляя бесполезную оболочку тела.

«Фильма нет, любви нет. Можно бежать, а можно остаться. Можно жить, а можно умереть. Ничего не изменится».

Фролов почему-то вспомнил ожиревших чаек из своего далекого дореволюционного детства. И ту одну, которую все клевали и отгоняли, поскольку она никак не могла приспособиться к новой реальности. Он вдруг представил чеховскую героиню с ее знаменитым «Я – чайка!» Интересно, увидь она тех жирных грязных чаек, стала бы она так отчаянно пытаться изобразить из себя чайку? А может, Чехов, как всегда, иронизировал? Ведь он и сам жил в Ялте. Правда, умер за десять лет до появления там маленького Саши.

Фролов невольно улыбнулся.

– Ты чего? – испугалась Варя.

– Да так, вспомнил кое-что…

– Тьфу, какая я дура! – вдруг всполошилась Варя как-то по-простонародному. – Я тебе даже поесть не предложила. Ты же голодный, наверное…

– Нет, нет, – испуганно замотал головой Фролов.

Есть ему, конечно, хотелось, но он не хотел быть чем-то обязанным Варе.

– Брось ты свой идиотский политес. Сытых сейчас нет.

Она попыталась встать, но Фролов удержал ее.

– Ты знаешь, я ведь ненадолго, – выдавил он после паузы.

«Надо сказать, – думал он. – Надо. Надо выдавить из себя. Заставить. Иначе я буду себя потом всю жизнь корить».

– Я… я сегодня вечером попытаюсь уйти из города. Если хочешь, пойдем со мной.

Он сказал это такой болезненной скороговоркой, что Варя все поняла, улыбнулась и ласково погладила Фролова по голове.

– Ты меня больше не любишь?

«Вот оно, – мысленно содрогнулся Фролов. – Теперь попробуй не ответить».

Но Варя вопреки привычке не стала его мучить.

– Вижу, что не любишь. Зачем же предлагаешь?

– А разве ты меня любишь? – выкрутился Фролов, но тут же понял неуклюжесть маневра – а что, если она вдруг скажет, что любит? Любит без памяти и готова бежать с ним на край света. Что тогда?

– Нет, – ответила после паузы Варя, но что-то в горле помешало ей сказать это спокойно и с достоинством. «Нет» вышло каким-то сдавленным и неестественным.

Фролов предпочел этого не заметить.

– Значит, не поедешь? – спросил он так равнодушно, что мысленно чертыхнулся – актер из него никудышный.