Шрифт:
– Да это они пусть сами проявляют и проверяют. Мне-то что за дело?
Фролов вскарабкался на водительское сиденье и постукал пальцем по датчику расхода топлива.
– А горючего хватит?
– Хватит, – крякнул Никитин, карабкаясь на соседнее сиденье. – Мы с Тимофеем днем проверяли. Почти полный. Если сорок литров плюс-минус…
Тут Никитин задумался, производя в уме какие-то вычисления.
– Нууу… Километров на двести получается. А там… бросай и ищи попутчика… Ну, или пешком.
– Так это называется «не хватит», – недовольно сыронизировал Фролов.
– Вообще удивляюсь, как его не зацепило, – продолжил оператор, пропустив сарказм мимо ушей. – Чудом не взорвался. А то б и от климовского дома ничего б не осталось. Ну что, давай в путь.
Фролов несколько раз покрутил ключом зажигания. Мотор пофыркал и, наконец, завелся.
Они проехали вниз по улице до самой окраины. Оттуда Никитин принялся руководить направлением. Когда прошли самый опасный участок, он звонко хлопнул себя по ляжке.
– Стоп-машина.
Фролов вдавил педаль тормоза, и грузовик, скрипнув, замер.
Никитин обнял Фролова и похлопал того по спине.
– Будь здоров, Александр Георгич. Если кто из моих в городе остался, расскажи, что и как. Чтоб не волновались. А если нет, то узнай, где живут. Ну а нет, значит, нет. Будем ждать конца войны. В общем, дальше держи ногу на газе и жми, что есть мочи. Авось пронесет.
Никитин неожиданно расчувствовался и едва не пустил слезу.
– Привык я прям к тебе, – сказал он, шмыгнув носом.
Фролова это тронуло.
– Да я, вроде, тоже, – ответил он сдержанно.
Тут Никитин, словно не в силах совладеть с нахлынувшими эмоциями, неожиданно махнул рукой, бросил узелок с едой на сиденье и выскочил из кабины. Но прежде чем захлопнуть за собой дверь, показал на пол кабины.
– Тут ручка на полу. Машина благо новая, но стартер хлипкий – если что, заводи вручную. Бывай.
Никитин хлопнул дверью, а Фролов вдавил педаль газа и понесся по темной лесной дороге.
Часть вторая
Бегство
Глава 38
Грузовик весело прыгал на ухабах и торчащих из земли корнях деревьев. И в такт ему прыгало, хотя отнюдь не весело, сердце Фролова. Несколько раз казалось ему, что вот-вот выскочат откуда-нибудь немцы и охнуть он не успеет, как окажется на том свете. Или треснет напополам ненадежная ось и придется шкандыбать пешком. Но, видать, какой-то ангел-хранитель незримо витал над грузовиком – Фролов не только без аварий и блужданий выбрался из леса, но и внушительную часть пути проехал совершенно свободно. Поначалу ему даже казалось, что никакой войны и нет вовсе. И что едет он по родной советской земле и что вот-вот доберется до Минска, а там встретит его Кондрат Михайлович и спросит насчет отснятого фильма. И тогда начнет Фролов что-то бормотать про Невидово, немцев, перестрелки и трупы. И сдвинет сурово брови руководитель «Ревкино»: Да какие немцы? Какое к черту Невидово? Где, мать вашу, фильм про показательный колхоз «Ленинский»?! И, наконец, куда делся Никитин?! Запил?!» Но мысли о столь благостном финале растворились, едва Фролов выбрался на более широкую дорогу. Здесь уже виднелись и взрытые танковыми гусеницами колеи, и брошенные или случайно оброненные беженцами вещи. Потом стали попадаться и мертвые. Фролов понял, что фантазии придется оставить, и стал напряженно вглядываться через ветровое стекло. Не потому что надеялся проскочить незамеченным (встреча с немцами казалась ему неизбежной – все ж таки оккупированная территория), но он боялся что-то прозевать – пост или окрик – тогда по машине просто вдарят пулеметной очередью – и пиши пропало. Но, на его счастье, никто ему так и не попался. Фролов даже испугался – не заблудился ли он и не едет ли в противоположном направлении от Минска. Но расположение брошенных телег и убитых пулеметными очередями лошадей говорило о том, что он движется верно – то есть на восток.
К ночи он загнал грузовик по небольшой проселочной дороге поглубже в чащу, перекусил тем, что осталось от Серафиминых гостинцев, и устроился поудобнее на сиденье. Заснуть долго не мог, ворочался, прислушивался и, наконец, провалился в сон, как под воду ушел. Проснулся от требовательного стука в дверцу.
– Эй!
Со сна Фролов не сразу понял, где он. Наконец, мысли худо-бедно зашевелились и заняли положенные места. Вот только тело никак не желало слушаться. Это было то неприятное состояние прерванного глубокого сна, когда ты одновременно понимаешь, что происходит, но совершенно беспомощен физически.
– Э-эй! Ку-ку!
Фролов нечеловеческим усилием воли стряхнул липкую беспомощность и привстал, опираясь на затекшие руки. В боковом окне со стороны пассажирского сиденья виднелось мужское лицо неопределенного возраста. Вроде молодое, а вроде и не очень. Есть такие странные стертые лица. Но главное, что лицо было явно русским и без агрессии в глазах.
«Не немцы», – успокоился Фролов. Дернул ручку и открыл дверцу.
– Что такое?
Спросонья вышел не вопрос, а нечленораздельное «шкое?!»
Гость, недолго думая, полез на сиденье, тесня Фролова к рулю.
– Не время спать, – деловым, если не сказать приказным тоном сказал он.
– В смысле? – все еще щурясь от бившего в лобовое стекло солнца, спросил Фролов.
– Ехать надо. Е-ХАТЬ!
– Куда?
– А ты не понимаешь?! Или жизнь не дорога?!
– Жизнь? – забормотал Фролов. – Нет, почему… А что? Немцы?
– Немцы, немцы, – отмахнулся парень. – И немцы, и французы… Ты давай трогай.
На нем были мятые штаны и линялая рубашка некогда синего цвета. Нечесаные волосы стояли дыбом, как будто он долгое время провисел вверх ногами.