Свобода Арина
Шрифт:
— Чего надо?!
— Ты мои вещи трогал?
Ванька ощетинился как еж, покосившись на коробку от кроссовок, которую Глеб прижимал к груди.
— Больно нужно. А что?
— Так… Пропало кое-что.
— It happens!
— Я подумал, может ты взял?
— Больно нужно! — повторил Ванька с вызовом. — А что пропало-то?
— Ладно, проехали.
— А коробочку, черненькую такую, ты не трогал? — встрял Пашка.
— Не трогал я ничего! Чего пристали? Leave me alone! [10]
10
Отстань! (англ.)
— Врет! — сказал Пашка, когда они вернулись на кухню. — Видел, как он задергался?
— Угу. Чего-то мне не по себе. Слушай, Гном, можешь пока приборчик у себя подержать?
— Я?! Это ты у нас умный, а я как что-нибудь не то сделаю, и мама не горюй, целый город на воздух взлетит.
— Ты главное его не трогай. Пусть он у тебя в коробке спокойно лежит.
— Страхово как-то.
— А мне каково! Ванька, вон, воду мутит. И еще девчонка какая-то разноцветная меня разыскивает, сам говорил.
— Да уж! Она точно какая-то странная, с чертиками в глазах. А может, ну его… Отдай ей прибор.
— А вдруг она просто прикидывается девчонкой? А на самом деле…
— Кто? Инопланетянка? Опыты над людьми ставит?
— Откуда я знаю? Возьми приборчик на время. У тебя-то никто в вещах копаться не будет.
— Эт-точно, — кивнул Пашка. — Родаки не вторгаются в эту… как ее… мою приветность.
Приближался конец первой четверти. Заброшенная учеба откликнулась резким падением успеваемости Глеба. Гном, и раньше ходивший в троечниках, вообще скатился на сплошные двойки. Как обычно, в конце четверти косяком пошли контрольные по всем предметам. Пришлось временно забросить тренировки и торопливо наверстывать упущенные знания.
— Так. Завтра — итоговая контрольная. По результатам будут выставляться четвертные отметки.
Класс недовольно зашумел — это была уже третья контрольная на завтра. Грымза-математичка поверх очков одарила детей убийственным взглядом.
— Дорогие мои, вы в школу ходите не романы по углам крутить, а учиться. А то, я смотрю, некоторые про это давно забыли. Все! Открыли учебники…
Пашка сердито зашипел:
— Слышь, сделай чего-нибудь!
— Чего? — не понял Глеб.
— Ну, контрольная! Пусть ее не будет!
— Офигел? Как я могу сделать, чтобы чего-то не было? Как я это представлю, по-твоему?
— Ну, я не знаю. Ты у нас умный, придумай что-нибудь!
— Гордеев и Малютин! Я надеюсь, вы так бурно обсуждаете решение задачи?! — прервал беседу раздраженный голос учительницы.
Гном замолчал. Ненадолго. Уже через пару минут он почти лег на парту, приподнял учебник и, спрятавшись таким образом от грозного учительского ока, зашептал:
— Слушай, а, может, пусть на нее кирпич упадет, а?! Ведь сволочь же!
— Сдурел? — глаза Глеба округлились. — Я тебе что — киллер? Иди ты… знаешь куда.
Он демонстративно уткнулся в учебник. Пашка обиженно засопел и тоже уставился в книгу. Глебу почти удалось нащупать решение задачи, но что-то мешало сосредоточиться, словно включенное поблизости радио. Он сердито бросил учебник на парту и завертел головой, пытаясь определить источник раздражения. Неразборчивое бурчание трансформировалось в слова:
— Ага, конечно, как чего — так: Гном, помоги… Как рога отращивать — это тоже Гном под рукой всегда… А как помочь другу — так нет, я не умею…
— Эй, ты достал уже! — ткнул приятеля в бок Глеб. — Ну чего я сделаю-то? И вообще — подумаешь, контрольная! Давай теперь всех учителей мочить, да?!
Ответить Пашка не успел.
— Гордеев! Да что это такое?! Ну-ка иди к доске. Поделись с нами распирающими тебя идеями.
Глеб одарил друга уничижительным взглядом и поплелся к доске. Неторопливо скрипя мелом по зеленому стеклу, он краем уха слушал разглагольствования математички:
— Ты бы, Гордеев, друзей себе поосмотрительнее выбирал. Малютину что — он год закончит и в училище отправится. А ты ведь дальше собираешься, в десятый? А он тебя назад тянет. Я же вижу — в последнее время ты совсем скатился!
— Да это не ваше дело — с кем нам дружить! — не выдержал Пашка. — Чего вы лезете!
— Малютин! Выйди из класса!
— Ну и пожалуйста! — Пашка одним движением смахнул учебник с тетрадкой в сумку и удалился, оглушительно хлопнув дверью.
Глеб, до того не обращавший особого внимания на слова учительницы, растерялся. По-хорошему, надо было уйти следом, и дверью так же хлопнуть. Но будучи по натуре покладистым, он не решился на столь экстремистскую выходку. Только стиснул мел так, что в рукав посыпались белые крошки и продолжил писать. «Вот сволочь, действительно» — беспомощно подумал он.