— Правда? Не обманываешь? Ну-ка, померяй температуру! При мне.

— Хорошо-хорошо… Вот, видишь — меряю. Как ты-то?

— Лучше, — улыбнулась мама. — И Ника спит спокойно, не горячая. Похоже, переболели мы. Теперь все на поправку пойдем. Ты первый заболел — первый и выздоровел. Теперь наша очередь. Лишь бы Ванька не слег. Кстати, пора ему вставать.

Она прошла в комнату братьев, склонилась над кроватью, дотронулась до Ванькиного плеча:

— Сынок, вставай! В школу опоздаешь.

— Отвали, тетка! — рявкнул тот. — Дай поспать.

— Что? — опешила мама.

Глеб дал брату подзатыльник.

— Да ты офигел так разговаривать?

— Глеб!

Ванька вскочил на кровати, сжимая кулаки. Покрутил лохматой головой, точно никак не мог сообразить, куда попал.

— Быстро извинись перед мамой! — приказал Глеб.

— Ты… это… мама, извини, — неохотно проворчал брат.

— Да ты не заболел ли, Ванечка? — она попыталась пощупать его лоб. Мальчишка испуганно отодвинулся от нее.

— Нет! Все в порядке… со мной. Нормально все.

Озабоченная мама переглянулась с Глебом.

— А у тебя что там с температурой?

— Тридцать шесть и пять. Порядок!

— Вот и хорошо, — совсем успокоилась мама. — Давай-ка к врачу сходи. С восьми до часу у нее сегодня прием.

— Что — сам? К врачу?! Чего ходить-то… Зачем? — ноги были как ватные, и Глеб присел на кровать. — Я и так знаю, что здоров.

— Тоже мне — профессор! Знает он! Надо чтобы врач посмотрел. Шутка ли — такая температура три дня держалась! Да и справку в школу нужно взять, скоро конец четверти все-таки.

В соседней комнате захныкала проснувшаяся Ника. Когда мама вышла, Ванька метнулся к шкафу, вытащил глебовы джинсы и начал напяливать.

— Эй, нормально вообще без разрешения вещи трогать? Дорасти сперва, чучело.

— Ты что сказал? — нагло спросил Ванька и пошел на него, сжав кулаки. — У тебя какие- то проблемы?

Что-то непонятное случилось с ним. Знакомое лицо вдруг превратилось в маску злобного тролля. Оно подергивалось, исказившись настолько, что Глеб едва узнавал в нем братишку. А глаза… Разве бывают у людей такие глаза. Пустые, ненавидящие.

Или это он сделал Ваньку таким? Глебу вдруг стало не по себе. Он вздрогнул и помотал головой, пытаясь отогнать наваждение.

Ванька подошел совсем близко, закрывая свет, и теперь его лицо невозможно стало рассмотреть. В следующий миг брат отвернулся и принялся рыться в шкафу, разглядывая свой эмо-прикид.

— Ага. Вот это мое. Ну и дрянь, — он грязно выругался на родном языке. — Ты это… Глеб?

— Что?

— Дай мне что-нибудь из своего на сегодня, — он достал любимую оранжевую футболку брата. — Не могу же я как чмо ходить!

— Ладно, бери, — недоумевая, сказал Глеб.

До половины восьмого Глеб еще четыре раза звонил Гному. С тем же — нулевым результатом. Потом в комнату зашла мама и напомнила про врача. Пришлось одеваться:

— Шапку надень! Куртку застегни! Заправься!

— Мама! Я не маленький! И тепло на улице, вообще-то!

— Конец октября — тепло?! Ну-ка застегивайся! Мусор захвати. И на обратном пути за булкой зайди.

Оказавшись на улице, Глеб потянулся расстегнуть куртку — воздух, действительно, был очень теплым — но вовремя сообразил посмотреть на окна своей квартиры. Конечно же, за стеклом виднелось мамино лицо. Пришлось, как примерному сыну, топать до угла, обливаясь потом, и только потом сорвать с головы дурацкую шапочку, расстегнуть куртку (а, заодно, и кенгуруху) и красиво выпустить поверх джинсов футболку. Вернув себе нормальный вид, Глеб расслабился и спокойно зашагал в сторону поликлиники. Идти было не близко — пять остановок — но ждать автобуса, платить за проезд… Да и прогуляться после нескольких дней сидения дома было приятно.

Впрочем, хорошее настроение быстро исчезло. Что-то было не так. Глеб принялся вертеть головой по сторонам. Дома, голые деревья, киоски, машины… Стоп! Три ларька, находящиеся в поле зрения оказались закрыты. Машины… Припаркованных сколько угодно, а вот движущихся… Одна. И людей почти нет. И что-то еще. Воздух! Он пах совершенно неправильно. Глеб принюхался и с удивлением понял, что пахнет… ничем. Нос не улавливал привычной смеси выхлопных газов, бензина, приторного запаха, наплывающего от кондитерской фабрики через дорогу, аромата свежей выпечки из магазина справа. Стало неуютно. В груди закопошилось беспокойство. «Неужели это из-за меня? Но я-то выздоровел! И родители, и Ника!» — с отчаянием подумал Глеб.