Илона выкрикивала в лицо Михаилу что-то бессвязное, а он терпеливо ждал, когда она успокоится, и отчаянно стыдился того, что весь этот «цирковой концерт» слышит Оля. Когда же пронзительные вопли стихли, Михаил поинтересовался:

— Уж не на оплату ли частных детективов тебе нужны деньги?

— Да! — нисколько не смутившись, призналась Илона. — Это удовольствие оказалось не таким дешевым, как я думала! Все эти деньги ушли на тебя, так что не жмись!

Древнекитайский мудрец Мо-цзы, Сократ, Аристотель, Уильям Оккам, Френсис Бэкон и прочие выдающиеся мыслители были бы посрамлены, ввяжись они в спор с Илоной. Ее логика была непостижима, Михаилу нередко казалось, что она сама не понимает того, что говорит.

Деньги ушли на него — великолепно! Если бы Михаил был в шляпе, то сейчас он бы снял ее в знак восхищения! Мама дорогая!

— Скажи, а зачем понадобилось следить за мной? — Укрытое имущество и банковские счета, насколько я понимаю, ищутся иначе. Простой проверкой по базам, реестрам… или по чему еще там…

— Что я — дура?! — возмутилась Илона. — По базам! У тебя же все записано на подставных лиц! А так хоть можно отследить, где ты живешь на самом деле…

— Отследила? — ехидно спросил Михаил.

— Ты почуял слежку и поэтому демонстративно ездил только в Свиблово!

Ага, а потом поднимался на чердак, по проводам перебирался на крышу соседнего дома, спускался вниз и, никем не замеченный, уезжал на такси в свое настоящее жилище — какой-нибудь двухэтажный пентхаус на Арбате. Покойная мать в таких случаях восклицала: «Кино и немцы!» Экспрессивно и в то же время в рамках приличий.

— Я не дам тебе ни копейки сверх того, что должен давать ежемесячно, — твердо, даже жестко, сказал Михаил. — Извини, но взрослый человек должен сам оплачивать свои… развлечения.

— Как ты, например, оплачиваешь шлюх! — фыркнула Илона.

— А тебе-то что? — с вызовом спросил Михаил. — Кого хочу, того и оплачиваю. Мы с тобой в разводе, я тебе ничего не должен, деньги я даю для Оли. Кстати, если вдруг я узнаю, что Оля каким-то образом не получает…

— Не пугай! — оборвала бывшая жена. — Напрасно я с тобой об этом заговорила, вот чувствовала, что напрасно, а почему-то заговорила. Будь здоров, Мишутка!

«Не напрасно, — думал Михаил, спускаясь в лифте, — совсем не напрасно. Одной тайной в жизни стало меньше. А Илона-то хороша… А детективов она явно наняла самых дешевых, из тех, кто даже не считает нужным маскироваться. Или они нарочно себя так ведут? По принципу „товар лицом“? Заказывали слежку — вот она, и не говорите, что ее не было… Ладно, что было, то прошло. Тайное стало явным, и все-таки это было приключение. И ценный жизненный опыт».

Опыт всегда ценен, если его правильно осмыслить. Звонить Илоне с предложением части денег Михаил, разумеется, не стал. Ничего, перекрутится. Судя по обрывочным фразам Оли и кое-каким намекам самой Илоны, в спонсорах у бывшей супруги недостатка нет. Чего-чего, а влюблять в себя Илона определенно умеет. Да и вообще, нечего баловать, не в коня, как говорится, корм. Уж на что благородно повел он себя при разводе, а без упреков и подозрений не обошлось.

Неожиданно освободившееся воскресенье Михаил решил использовать для визита в медицинский центр, в котором наблюдались Анна и ее покойный муж. В воскресенье даже лучше. Во-первых, не придется отменять и переносить сеансы, а во-вторых, по выходным, когда нет начальства или оно представлено не в полном составе, сотрудники должны чувствовать себя более свободно.

Версия с самоубийством Максима Велманского по мере размышления над ней казалась Михаилу все более и более вероятной. Во всяком случае, предположения нуждались в проверке. А уж если они не подтвердятся, тогда можно полностью сосредотачиваться на Тамаре. Песок отсеян, в решете осталось только золото.

Перед сном Михаил поставил заряжаться аккумулятор от своей компактной «мыльницы», делавшей вполне неплохие снимки. Было время, когда он таскал фотоаппарат с собой повсюду, делая в день как минимум десять-пятнадцать фотографий. Нравилось останавливать мгновения щелчком затвора, пересматривать вечерами сегодняшнюю «добычу», отбирать лучшие, остальные стирать. Папка с фотографиями росла, росла, доросла до каких-то неимоверных размеров, и тут Михаил с удивлением обнаружил, что пересматривать старые фотографии совсем не хочется. Не нуждался он в подобной «рефлексии». А какой смысл фотографировать, если нет желания рассматривать фотографии? Папка с фотографиями была безжалостно удалена, а фотоаппарат «прописался» в глубине самой верхней полки одежного шкафа, откуда извлекался только перед отпуском, да и то в те времена, когда куда-то ездили всей семьей. Правила были такие — две недели в году Илона с Олей проводили на море, к которому Михаила и на пушечный выстрел нельзя было подтащить, и на две недели они старались куда-то выбираться втроем. Большей частью ездили в Европу, правда, однажды Илоне взбрело в голову «запастись здоровьем» и она купила путевки в белорусский пансионат. Соблазнилась дешевизной путевок и экологией. Экология не подкачала, место и впрямь было первозданное — леса, поля, никаких заводов, только одна птицефабрика. Михаил с дочерью остались довольны. Михаил тупо отсыпался и наслаждался бездельем, от которого под конец немного устал, что являлось безусловным показателем качественного отдыха. Оле нравилось бегать по траве, смотреть на коровок, лошадок, гусей, ребенок на лоне природы всегда найдет, чем заняться. Ну а Илона осталась недовольна первозданной ненавязчивостью белорусского сервиса и отсутствием «светской» жизни. Но — терпела, фыркала, ворчала, морщилась и терпела, потому что это была ее идея и пансионат выбирала тоже она.

Фотоаппарат мог понадобиться завтра для фотографирования какой-нибудь медицинской документации. Вдруг под рукой не окажется ксерокса или не разрешат копировать. Кто их знает, какие там порядки.

Знакомых у Михаила было много, и контакты в медицинском центре непременно нашлись бы, но лишней огласки не хотелось. Ознакомившись с сайтом учреждения, Михаил решил начать с «коллеги» психиатра и психотерапевта Марианны Альбертовны. Дело было деликатным и не очень-то законным, но Михаил придумал хороший, как ему казалось, предлог, который делал интерес обоснованным и невинным. Возможно, медик нашел бы предлог и получше, но Михаил был довольно далек от всего медицинского, за исключением психиатрии.

То, что с Марианной Альбертовной договориться не удастся, Михаилу стало ясно сразу. С первого же взгляда. Уж больно строго смотрела она из-под своих стильных, почти невесомых очков. Взгляд потомственной отличницы, человека, которому кажется, что он никогда не ошибается. Вдобавок в прямой посадке чувствовалась напряженная настороженность, а сцепленные в замок пальцы рук свидетельствовали о скрытой враждебности. Возможно, что Марианна Альбертовна по примеру некоторых своих коллег не жаловала психологов. Возможно, что с мужчиной, похожим на Михаила, у нее были связаны не самые лучшие воспоминания. Возможно, что кто-то сегодня с утра пораньше уже успел основательно испортить настроение Марианне Альбертовне и она никак не могла успокоиться…