Шрифт:
– Мне Фил сказал, что ты насмерть хлопнулся, - мрачно признался Саша.
– Я - в "Склиф"...
– Жаль, что не насмерть, - так же мрачно перебил его Космос.
Белов неловко топтался между столом и окном - не знал, как начать тяжелый, неприятный для обоих разговор.
– Можно я твою ногу на пол поставлю?
– спросил, наконец, Саша.
– Рискни...
– Кос вяло пошевелился, готовясь к неприятной процедуре.
Саша аккуратно переложил загипсованную ногу Космоса на пол, придвинул табурет к столу и сел напротив друга. Поморщившись, Космос пристроил ногу поудобней и, не поднимая глаз на Белова, попытался одной рукой открыть бутылку с пивом.
– Ты на меня не сердись, брат, - тихим и немного виноватым голосом начал Белов.
– Я иногда вынужден давить, а иначе все рухнет к едрене фене. Но ты действительно хреново выглядишь. Кос, драг тебя погубит. На героин перейдешь - и все, полный звездец, пиши пропало...
– Сань, да не в этом дело...
– здоровой рукой Космос меланхолично подал ему бутылку пива.
– На, открой, я не могу. Знаешь, я давно уже думал, а когда эта канитель с Чечней пошла, вообще загрузился... Ну, скажи ты мне - на хрена нам вообще все это надо?!
– с болью спросил он.
Открыв бутылку, Саша разлил пиво по бокалам.
– Ты это о чем сейчас?
– Белов сделал вид, что не понял.
– Сань, да ты лучше меня знаешь, о чем, - Космос не спускал с него тревожных, воспаленных глаз.
– Я вот раньше думал - надо всем показать, что круче меня только вареные яйца. Ну и что, показал... А дальше что? Будем своих гасить?! Сначала солдафонов наших в Чечне, а потом и друг друга... А Пчела - ему же все по барабану, он за лишнюю зеленую бумажку готов горло перегрызть!
– А ты думаешь, мне все это нравится, что ли?
– Саша исподлобья взглянул на друга.
– Меня самого просто взяли и конкретно наклонили. А назад пути нет... Это же как в самолете - и выскочить нельзя, и заднего хода нет... Сел и летишь...
– Ага, и ждешь, пока крыло не отвалится...
– мрачно поддакнул Космос.
– Вот именно. Или в гору не врежешься...
– Или пока террористы не жахнут из "Стингера"...
– ухмыльнулся Космос. Вдруг он подался вперед и пристально взглянул в глаза Белова.
– А знаешь, Сань, когда мы с тобой в этот самолет-то сели? Третьего октября 89 года, на бое в Раменском, - он тяжело замолчал, пожевал губами и, наконец, сознался: - Муху-то ведь тогда я стрельнул...
В гостиной повисла долгая, тягостная пауза. В памяти обоих всплыли картины того боя. Но каждый из них вспоминал его по-своему - с того места, где он тогда был...
Саша находился в самом центре столпотворения, он вместе с Пчелой выцарапывал из схватки Фила. Муху в тот момент он не видел, да и не до Мухи ему тогда было.
Зато его хорошо видел Космос. Муха, расталкивая дерущихся, целенаправленно продирался сквозь толпу к Саше. Его глаза горели безумным огнем мести, а в правой руке в луче прожектора сверкнуло лезвие ножа. Предупредить Сашу Космос не успевал - враг был уже в двух шагах от Белова. Мухе оставалось сделать последний шаг, он уже отвел в сторону руку для решающего удара...
И тогда Космос рванул из-за пояса свой тэтэшник... Выстрел слился с выстрелом в воздух седого мужика, и это его спасло. Он проворно сунул пистолет за пояс и кинулся за друзьями к "Линкольну"...
* * *
Саша встал и отошел к окну.
– Сань, ты пойми, там просто другого выбора не было, - запинаясь, принялся оправдываться Космос.
– Он бы тебя через секунду порезал... А не сказал я тогда тебе сразу, потому что... ну, заочковал, когда на тебя менты накатили. Сесть-то кому охота, сам понимаешь...
Опустив голову, Космос виновато замолчал. Молчал и Белов. Он замер, прислонившись лбом к прохладному оконному стеклу, и невидящим взглядом следил за снующими внизу людьми. На его скулах катались крупные желваки.
Они молчали об одном и том же. Ни тот, ни другой не смог бы сейчас с уверенностью утверждать - спас тогда, во время боя в Раменском, Космос своего друга или, наоборот, погубил.
– Ну, нельзя сказать, чтобы я не догадывался...
– задумчиво произнес, наконец, Белов.
Он повернулся и взглянул на друга. Лицо Космоса покрывал узор из многочисленных ссадин и порезов, голову опоясывала повязка, чем-то напоминавшая азиатскую чалму. Сломанная правая рука была зафиксирована на отлете хитроумной подпоркой, а закованная в гипс левая нога - прямая и толстая, как березовое бревно, - была отставлена далеко в сторону.
Довершал этот нелепый вид взгляд из-под насупленных бровей бесконечно-виноватый, как у нашкодившего спаниеля.
Все это показалось Белову настолько забавным, что он не смог скрыть улыбки: