Шрифт:
Кто-то с карманным фонариком прокрадывается в дом, отмыкает пустяковый замок соседней с вестибюлем комнаты, развинчивает трубы в глазках, ломает модель и с особым старанием коверкает башню.
А вот сейчас, когда Лёва шагает в школу, в ту комнату входят Иван Григорьевич с дядей Мишей и видят вместо модели груду железных обломков…
Если бы Лёву вызвали на первом уроке и спросили по грамматике даже то, что он знает, — определённо заработал бы двойку.
Но постепенно он втянулся в школьные дела.
На большой перемене подошла к нему Маринка, предупредила, что говорит с ним только по делу, — так бы ни за что! А дело у неё такое, что нечего больше скрывать про Журавленко. Раз столько народу узнало всё на собрании, — можно и в школе всё рассказать.
И Маринка крикнула:
— Ребята! Хотите узнать про одного человека?
Лёва разозлился:
— Опять «одного человека»! Теперь можем рассказать про Журавленко. Зовут его Иван Григорьевич.
— А кто он вам? — спросили ребята.
Маринка и Лёва не знали, как ответить. Знакомый? Это просто до смешного мало. Друг? Это уж чересчур…
— Вы не перебивайте, — постаралась улизнуть от прямого ответа Маринка. — Попробуйте, чтобы всё было по порядку, когда перебивают!
И они начали рассказывать по порядку: про первую встречу и комнату с башней, про женщину в короткой чёрной шубе и молоденького милиционера; про то, как во время первого пробного пуска модели рухнула башня и как долго Журавленко всё пересчитывал, и как не просто было догадаться, отчего она рухнула.
— Помните, я вам показывал с мячиком, — сказал Лёва.
— Ага! — вспомнили некоторые из ребят и теснее обступили его и Маринку. — Ну, дальше, дальше!
И они, переживая всё вновь, рассказывали дальше, как потянулись к Журавленко люди и в его комнате образовалась Общественная мастерская изобретателя; как пришлось пробираться Маринке и Лёве на вчерашнее собрание в Доме Новой Техники и что это собрание постановило. Под конец они рассказали о Розовеньком: и о первом его разговоре с Журавленко, и о том, как Журавленко грустно пропел:
«Эх, куда ты, паренёк, Эх, куда ты? Не ходил бы ты, Ванёк, Во солдаты…»Маринка это пропела с большим выражением. Она очень хотела передать то настроение, какое было тогда у Журавленко. И, представьте себе, — ей это удалось.
Затем начался рассказ о поведении Розовенького на собрании. Что не голосовал он ни за, ни против, ни с теми, кто воздержался, а потом ещё уговаривал Журавленко поехать на курорт и переждать недельку-другую. И как Журавленко ответил, что в санаториях не нуждается и приедет к Розовенькому на завод завтра, — то есть, для вчера — это было завтра, а сегодня — это уже сегодня. И вот сейчас, наверно, Журавленко уже у него.
Так как рассказывали они в зале на перемене, да ещё в два голоса, — услышали эту историю и ученики параллельных классов, и старших классов, и некоторые из педагогов.
Были ребята, которые ещё в начале рассказа вытянули на минуту носы, вроде бы понюхали, — о чём тут речь? И не заинтересовались, побежали дальше.
Кое-кто дослушал до конца и тоже сразу прочь. Похоже было, что в одно ухо такому вошло, в другое вышло.
Но многие дослушали до конца и захотели узнать подробнее о Журавленко, о машине, обо всех в Общественной мастерской и ещё о том, — что же за человек этот Розовенький?
Ребята выкрикивали разные предположения:
— Скорей всего, он хочет украсть эту модель и выдать потом за свою!
— Нет, побоится украсть!
— Завидует он, как Моцарту Сальери!
— Вот посмотрите, он вредитель, — может, даже шпион. Выведут на чистую воду — узнает!
Не только ребята, даже кто-то из педагогов сказал:
— Да, интересно… Что же это за Розовенький?..
Несколько мальчиков вместе с Лёвой начали уговаривать классную воспитательницу отпустить их с последнего урока, чтобы скорее узнать, как дела.
Классная воспитательница их не отпустила.
— А если вы будете плохо слушать на уроке, — вдобавок сказала она, — я напишу Журавленко письмо. После этого он вас на порог не пустит.
Что было делать? Пришлось остаться. Пришлось сделать над собой усилие и как можно внимательнее слушать.
Но, несмотря на усилия, вдруг то у одного, то у другого из ребят мелькало в голове:
«А всё-таки чего же хочет этот Розовенький? Ну поскорей бы разгадалась эта тайна!»